PhilosofFine

В первую очередь нужно будет наполнить пустую всеобщность нашей темы. Как совершенно незаинтересованные, в смысле вышеуказанного эпохе, наблюдатели, рассматривающие мир чисто как соотнесенный с субъектом (мир, в котором проходит вся наша повседневная жизнь с ее стремлениями, заботами и свершениями), мы впервые наивно осматриваемся вокруг, с тем чтобы не исследовать его бытие и так-бытие, а рассмотреть все, что было значимым и по-прежнему значимо для нас как сущее и так-сущее с точки зрения того, как оно значимо субъективно, в каком виде и т. д.

Вот, например, те или иные отдельные вещи опыта; я смотрю на какую-нибудь одну из них. Ее восприятие, даже если она воспринимается как совершенно неизменная, есть нечто весьма многообразное; воспринимать ее означает видеть ее, ее осязать, обонять, слышать и т. д., и каждый раз я имею дело с чем-то различным. То, что я вижу в в11де-нии, по себе и для себя есть нечто иное, чем то, что я осязаю при осязании. Но, несмотря на это, я говорю: это одна и та же вещь; различны, разумеется, лишь способы ее чувственного представления. Если я остаюсь чисто в области в11де-ния, то здесь имеются новые различия, которые в ходе всякого нормального в11дения, представляющего собой все же непрерывный процесс, весьма многообразны; каждая его фаза сама уже есть в11дение, но увиденное в каждой фазе есть, собственно, нечто другое. Я говорю об этом примерно так: чистая видимая вещь [Sehding], то, что можно видеть «у» вещи, это прежде всего ее поверхность, и в изменчивом в11дении я вижу эту последнюю то с одной «стороны», то с другой, непрерывно воспринимая ее вновь и вновь с других сторон. Но в них благодаря непрерывному синтезу мне представляется эта поверхность, в меру осознанности каждая из них есть способ ее представления. Это означает, что когда она дана актуально, я мню о ней больше, чем она предлагает мне. Ведь у меня есть бытийная достоверность в отношении этой вещи, которой принадлежат все стороны сразу, в том модусе, в каком я ее «лучше всего» вижу. Каждая сторона дает мне что-то от видимой вещи. И хотя в непрерывно меняющемся в11дении увиденная сторона перестает быть все еще действительно видимой, она все же «сохраняется», «прибавляется» к тем, что были сохранены прежде, и так я «научаюсь узнавать» эту вещь, «знакомлюсь» с ней.

Подобные пояснения можно было бы расширить в отношении сфер ближнего и дальнего.

Если я останавливаюсь на восприятии, то я все же обладаю уже полным сознанием вещи, поскольку уже при первом взгляде вижу ее как эту вещь. Видя вещь, я постоянно «мню» ее со всеми ее сторонами, которые вовсе не даны мне, не даны даже в форме предшествовавшего приведения к наглядному присутствию [anschauliche Vorvergegen-wartigungen]. Следовательно, восприятие «в меру осознанности» каждый раз имеет присущий его предмету (в тот или иной момент мнимому в нем) горизонт.

Но если поразмыслить точнее, то все, что было указано до сих пор и что я приписываю самой вещи, например, ее видимая цветная фигура, при взаимной смене ближней и дальней ориентации опять-таки предстает многообразным — я говорю сейчас о смене перспектив. Перспективы фигуры, равно как и перспективы ее цвета, различны, но каждая есть в этом новом смысле представление чего-либо: этой фигуры, этого цвета. Подобное можно обнаружить в каждой модальности чувственного восприятия (осязательного, слухового и т. д.) одной и той же вещи. Все они попеременно играют свою роль, то прерываясь, то вновь вступая в игру, и именно как представления; они предлагают нам многообразные комбинации представлений, явлений, из которых каждое функционирует именно как представление чего-либо. В своем протекании они функционируют так, что образуют то непрерывный, то дискретный синтез отождествления, или, лучше сказать, единения. Оно происходит не как внешнее слияние; как несущие в себе в каждой фазе некий «смысл», как что-то мнящие, они связываются друг с другом в прогрессирующем смыслообогащении и дальнейшем смыслообразовании, в котором как все еще сохраняемое остается значимым то, что уже не явлено, и в котором одновременно наполняется и точнее определяется предмнение, антиципирующее непрерывный ход процесса, предожидание «грядущего». Таким образом все вбирается в единство значимости, т. е. в единое, в эту вещь. Здесь можно ограничиться этим грубым начальным описанием.