PhilosofFine

Вселенский ход истории, согласно Илариону, сводится к приобщению все новых и новых народов к "благодати" христианской веры. Причем речь идет не о конкретных событиях, а об эпохальных этапах, рассматриваемых как смена состояний: от "идольского мрака" к "истине". Однако вместо обычного для христианской историографии подключения национальной истории к истории человечества, начинающейся с описания творения, экскурсов в ветхозаветную, новозаветную и последующие обозримые эпохи, Иларион всецело сосредоточивается на причинах тех изменений, которые переживала Русь в конце Х - начале XI в., и обращает внимание на аналогичные примеры из жизни других народов. Таким образом, в национальной истории отражается ход вселенских перемен, а сама русская история соединяется с мировым историческим процессом, в рамках которого Русь наряду с другими народами переживает изменение своего исторического состояния: "ибо вера благодатная по всей земле простерлась, и до нашего народа русского дошла". При этом "благодать" - это не предел, достигнутый в жизни того или иного народа, она - "слуга будущему веку".

Согласно историософской концепции Илариона, каждому народу на его пути уготовано пройти две стадии, два состояния, которые символизирует судьба двух сыновей Авраама в библейской притче о Сарре и Агари. Сын рабыни Агари Измаил олицетворяет собой рабство ("закон"), а законнорожденный сын Сарры Исаак - освобождение ("благодать"). Если "Палея Толковая" ограничивалась сопоставлением новозаветного и ветхозаветного планов истории, то Иларион раздвигал рамки временных аналогов до современности, тем самым подчеркивая, что история осуществляет свой ход через повторение уже бывшего.

Рассматривая взаимоотношение "закона" и "благодати", мыслитель вводит третью существенную реалию эпохи. Если в общечеловеческом плане "закон" предшествовал "благодати", то в конкретных условиях Руси "благодать" шла на смену языческой "лести". Фактически за образными определениями обнаруживается острейшая для того времени проблема взаимодействия трех религиозных систем: иудаизма, христианства и язычества.

Иларион дает религиозно-философское осмысление размежевания иудаизма (как национально замкнутого образования, представители которого претендуют на исключительность) и христианства (как космополитической религиозной общности). Автор предостерегает об опасности притязаний народов на превосходство. Попытки, подобные тем, которые делают приверженцы "закона", губительны, ибо они отсекают народ от постепенного приобщения человечества к истине.

Для Илариона в равной мере неприемлемы узконациональный эгоизм иудейства и амбиции стремившихся к религиозному превосходству византийцев. Почти такую же, как и к "закону", категоричную неприязнь проявляет Иларион и к единоверцам-грекам, кичившимся своим превосходством и претендовавшим на исключительное положение в христианском мире. Он утверждает право русского и других "молодых народов" на восприятие "благодати", которую пытались присвоить себе византийцы, пренебрежительно воспринимая христианизируемых ими в политических целях варваров, как народ, не имеющий прошлого. Между тем последние предназначены стать "новыми мехами для нового вина". Из христианской теории равенства Иларион сделал важный вывод: не претендуя на первенство (что "погубило" иудеев), он поставил русский и другие "новые народы" в один ряд со старыми, богатыми христианской традицией и культурными достижениями.

Ход событий автор "Слова о законе и благодати" рассматривал с позиций провиденциализма, т. е. исходил из того, что мировая история вершится по определенному Богом плану. По воле провидения к числу христианских стран примыкает Русь. Из осознания этой сверхъестественной надежности вырастает оптимистическая вера в грядущее, во все нарастающее накопление удач и успехов, объясняющихся покровительством Бога. Провиденциализм смыкается с адоптионизмом, т. е. с уверенностью в божественном "усыновлении" человека. При этом в текстах Илариона снимается тема будущего суда и воздаяния и рисуется образ доброго, терпеливого к беззакониям и максимально приближенного к человеку Творца. Человеколюбивый Бог действует как заступник и попечитель, благодаря которому история движется в благоприятном для славян направлении.

Илариона можно считать единственным из высших представителей иерархии древнерусской церкви, который не занимал воинственной, резко обличительной позиции в отношении язычества. Заключительная часть "Слова" пронизана гордостью за языческое прошлое страны. Идейно-смысловая вершина его - похвала Владимиру и всему славному роду княжеских предков, деяния которых как бы распространяют действие "благодати" на дохристианское прошлое Руси. В прославлении настоящего через прошлое четко очерчена этнонациональная патриотическая идея. Дохристианское прошлое выступает также в качестве прообраза будущего могущества Руси, в которое со всей силой убежденности верит автор. Он выдвигает идею сквозной связи времен, когда прошлое и будущее как бы стянуты к настоящему. Эта модель чем-то напоминает вечно длящееся время мифологического сознания.