PhilosofFine

В середине 90-х гг. символизм как литературное явление уже представлен произведениями К. Д. Бальмонта, Ф. К. Сологуба, 3. Н. Гиппиус и др. Но главный огонь критиков принял на себя В. Я. Брюсов. В 1894-1895 гг. выходят три сборника поэзии "Русские символисты", где он играет главную роль. От этих сборников камня на камне не оставил в своих отзывах Соловьев, но символизм как течение был уже замечен. Когда говорят об отношении Соловьева к символизму, обычно вспоминают эти рецензии и утверждают, что самый яркий "предсимволист" не принял своих последователей. Между тем Соловьев успеет заметить и Вяч. Иванова, и А. Белого, хотя для этого у него почти не останется времени. Резкое выступление против Брюсова было вызвано, по-видимому, тем, что лидер "русских символистов" явно рассчитывал на скандал, и та фальшь, которая присуща всякому эпатажу, не могла не броситься в глаза знаменитому мыслителю.

В целом ранний символизм, говоря словами Мережковского, сосредоточился на "расширении художественной впечатлительности", почти не коснувшись "мистического содержания". Мистическое отношение к жизни и творчеству явно обозначилось лишь у следующего поколения символистов (младосимволистов), которое выступило в начале XX в. Оно-то и дало теорию символизма как такового. Наиболее значительными представителями этого направления были Вячеслав Иванов, Андрей Белый и Александр Блок.

Взаимоотношения этих поэтов и мыслителей были более чем "неровны". До середины первого десятилетия в них (особенно в Белом и Блоке) можно видеть единомышленников. Все они пережили некое ощущение, "непостижное уму", которое и дало их стихам "мистическое содержание". Состояние "восторга" и "гибельных предчувствий" выразилось в "Стихах о Прекрасной Даме" Блока, в стихотворном сборнике "Золото в лазури" Белого, в книгах Иванова "Кормчие звезды" (1903) и "Прозрачность" (1904), после чего, с началом русско-японской войны и первой русской революции, пошло на убыль. Символисты на свой мистический опыт начала века начинают смотреть несколько "со стороны", пытаются осмыслить его значение (именно в это время и создается "теоретическая основа" символизма, главным образом в статьях Вяч. Иванова и А. Белого). Сами же они переживают смутные времена: прежнее ушло, новое еще не народилось. Это напряжение разрешилось в полемике вокруг "мистического анархизма". Выступление главного "виновника" полемики Георгия Чулкова (книга "О мистическом анархизме", 1906) было попыткой преодолеть индивидуалистические настроения в символизме (характерные в большей мере для ранних символистов), выраженной крайне путанно (как некая странная смесь мистики с социализмом). На петербуржцев Чулкова, Иванова и Блока (менее всего тяготевшего к каким-либо умозрительным теориям и попавшего в "мистические анархисты" скорее по недоразумению) обрушились москвичи Брюсов, Эллис (Л. Л. Кобылинский) и Белый. Полемика подготовила тот "кризис символизма", который явно обозначился к 1910 г. и был отмечен в докладах и статьях Иванова ("Заветы символизма") и Блока ("О современном состоянии русского символизма"). Главный тезис: символизм хотел быть более чем поэзией, а оказался только поэзией - вызвал отповедь Брюсова "О речи рабской в защиту поэзии", где тот открыто пошел против попыток навязать поэзии цели, лежащие за ее пределами: поэзия должна быть только поэзией, и ничем другим.

С этого времени символизма как школы уже не существует. На смену ему приходят новые поэтические течения: футуризм, акмеизм и др. Но при этом символисты не перестают быть символистами. Ни Иванов, ни Белый, ни Блок в собственном творчестве не отрекаются от него. Их поэзия часто насыщается "реалистическими деталями", но в целом она остается в рамках символизма.

Теоретиками