PhilosofFine

Профессиональное увлечение историей западноевропейской культуры не сделало Карсавина "западником" в том значении этого слова, которое имело хождение в России начиная с первой половины XIX в. Напротив, быть может, глубокое понимание основ европейской культурной традиции помогло лучше уяснить специфическое предназначение русской культуры или, иначе говоря, - русскую идею. В отличие от других отечественных философов и писателей, размышлявших на эту тему - Ф. М. Достоевского, B.C. Соловьева, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского и др., - Карсавин пытается постичь русскую идею путем установления таких тенденций в западноевропейском развитии, которые лишали его универсализма, а потому требовали восполнения иным духовным опытом, прежде всего тем, что выработал русский народ как один из основных носителей православной культуры.

Опираясь на философию всеединства, которая допускала возможность воссоздания целостного облика предмета по какому-либо одному из его "моментов", Карсавин предпочитал анализировать национальную религиозность, поскольку усматривал в религии важнейшую сферу человеческой жизни. В различном толковании Западной и Восточной церквами догмата троичности мыслитель усматривал истоки всех дальнейших расхождений западноевропейского и русского культурных миров. Католическое учение об исхождении Духа Святого "и от Сына" (филиокве) приводит, по его мнению, к принижению Духа. Отсюда проводится прямая линия к характерным особенностям западного строя мышления: идее границ человеческого разума ("Лютеранин Кант столь же характерен для западной мысли, как и творцы Filioque ."), таким ее чертам, как рационализм, эмпиризм, релятивизм. С этой же догмой Карсавин связывал возникновение в западной духовности разрыва между абсолютным и относительным, породившего отказ от веры в совершенную небесную жизнь и сосредоточение интересов на идеале земного благополучия. В данном аспекте европейская культура находит самое яркое выражение в противоречиях и тупиках позитивистского идеала прогресса с неизбежным его развитием в материалистический социализм, в таких явлениях, как расцвет техники, капитализм и империализм. Здесь Карсавин солидарен с выводами О. Шпенглера.

Послереволюционная Россия переживает, с его точки зрения, второй этап европеизации (первый он связывал с преобразованиями Петра I). Однако русскую идею следует искать не в европейских тенденциях русской мысли. Для русских, в отличие от западноевропейцев, характерно отсутствие разрыва абсолютного и относительного, для них органически неприемлема идея границ знания. Присущая православной мысли интуиция всеединства исключает распространенное на Западе механистическое истолкование мира и юридическое понимание отношения между Богом и людьми. На православном Востоке немыслима практика индульгенций и бухгалтерского понимания исповеди. Покаяние не сводится к точному возмещению грехов соответствующим количеством добрых дел, оно - целостное преображение человека, умоперемена.

Конкретизируя эти общие положения, Карсавин называл в числе позитивных национально-характерных черт упорную борьбу русской мысли с рационализмом и эмпиризмом, подчеркивал, что и в отечественной философии преобладали течения, связанные с отмеченными тенденциями религиозности ("типичный путь русского философа ведет из-под суровой руки Когена в лоно Плотина"), что русская философия неотделима от жизни и т. п. В этих суждениях Карсавин не был оригинален. Подобные же оценки можно встретить у славянофилов, В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, других русских философов конца XIX - начала XX в. Другое дело, что он чужд стремлению абсолютизировать своеобразие русской мысли и русского национального характера, считать их самодостаточными и универсальными. Он подчеркивал, что многие положительные черты русского народа существуют лишь в потенции, что здесь можно говорить лишь о тенденциях развития, во многом столь же одностороннего, как и на Западе.