PhilosofFine

Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с примером того, как Булгаков нарушает элементарную логику развития своих собственных идей ради сохранения принятого "символа веры". Вспомним, что в "Философии хозяйства" он прямо отождествил Софию с всеединым Человечеством; это же самое он утверждает и в третьей части "Света невечернего". Радикальное несовпадение Софии и отдельной личности возникает только после грехопадения, в несовершенном состоянии тварного мира; в совершенном, "райском" состоянии вообще невозможно провести никакого различия между Софией и Человечеством, точно так же как и между Софией и отдельными личностями Адама и Евы (ведь в "райском" состоянии Человечество есть совершенное всеединство, и здесь часть совпадает с целым). Поэтому приведенное суждение Булгакова, направленное на то, чтобы "уберечь" Софию от обвинений в грехопадении, не выдерживает никакой критики и, безусловно, является более произвольным и субъективным, чем утверждение Соловьева о том, что грехопадение - это акт свободной воли Софии.

Наиболее удачное и интересное приложение изложенного учения об отпадении несовершенного мира от своего софийного прообраза -это, безусловно, интерпретация роли телесного (материального) начала в структуре совершенного (софийного) и несовершенного мира. Правда, и здесь рассуждения Булгакова не обходятся без значительной доли "мифологии". Он утверждает, что материя, телесное начало мира есть не ничто и не темная, негативная основа (как полагалось в очень многих религиозных и философских системах), а та же самая София (!), "выступившая" в мироздание, "ее лик в мироздании". В рамках нового описания материя, телесность, оказывается не негативным и злым началом, но столь же позитивным, как и сама София, теперь это Великая Матерь, Богоземля. "Реабилитируя" таким образом плоть, телесное начало мира, Булгаков одновременно подробно разъясняет различие двух состояний этого начала, разделенных грехопадением. Именно для второго состояния, для телесности, "испорченной" грехом и только поэтому ставшей негативным полюсом бытия, он сохраняет название "материальность", различая тем самым (совершенную) телесность софийного мира и (несовершенную, греховную) материальность падшего мира.

Булгаков полагает, что отрицание телесности как чисто негативного начала не является и не может являться естественным следствием христианских догматов, ведь в них телу придается священное значение (например, в таинстве евхаристии) - как естественному и необходимому дополнению духа, лишь "временно" искаженному грехом и ставшему опорой зла. Почти буквально повторяя известную мысль Вл. Соловьева из статьи "Об упадке средневекового миросозерцания", он пишет: " .христианство есть религия не только спасения души, а и духовного прославления тела. Лишь в нем одном из всех мировых религий тело не гонится, но прославляется, ибо Христос есть Спаситель не только душ от греха, но, вместе с тем и тем самым, и "Спаситель тела". Христианство есть апофеоз тела и дает великие обетования относительно его искупления".

Оправдывая телесность, Булгаков оправдывает также и половую, эротическую любовь, радикально расходясь в этом вопросе с теми христианскими мыслителями (Ориген, Григорий Нисский, Максим Исповедник, Эриугена, Бёме), которые само разделение полов и необходимость продолжения человеческого рода через половую любовь считали главным следствием грехопадения и наиболее заметным признаком греховности человека. В связи с этим Булгаков высказывает весьма необычное предположение, что, если бы не было грехопадения, Адам и Бва могли бы быть "первыми девственными супругами на земле". Борьба человека за совершенство - это борьба против чистой сексуальности, за телесно-духовную полноту брачных отношений, причем грядущее преображение мира и человека не отменит разделения полов, брачные отношения и деторождение, а только сделает их "безгрешными", совершенными.

Интересно, как в контексте своих представлений о "святой телесности" Булгаков объясняет различие между людьми и ангелами. Последние, по его мнению (имеющему основу в догматической традиции), отличаются от людей как раз отсутствием тела, предстают как чистые духи; поэтому, в силу развиваемого Булгаковым учения, они, безусловно, являются менее гармоничными и "полными" существами, чем человек, - хотя и безгрешными.

Завершается книга темой, которая вскользь уже была затронута Булгаковым в "Философии хозяйства", - изложением догматической концепции преображения мира, начатого боговоплощением, жертвой и воскресением Иисуса Христа и завершаемого последним и окончательным вмешательством Бога в земную жизнь.

Человек был создан Богом свободным, и его свободе был предоставлен выбор - склониться к греху или удержаться от него. Но раз сама возможность греха была заложена в свободе человека, в пред-мирном замысле творения, Бог предусмотрел и избавление от греха: голгофская жертва также, как возможность, "была предрешена в предвечном совете о сотворении человека: Отец решил отдать Сына, а Сын явил послушание воле Отца вплоть до крестной смерти. А посылать или не посылать Его на Голгофу, дано было свободе человека. Такова была основа миротворения, и такова цена воссоздания человека, вторичного его рождения".