PhilosofFine

Как принято считать, наука видит свою задачу в обнаружении симметрии в природном хаосе. В этом состоит красивость научных представлений, что отличает их от обыденности обывательского синкретизма. В частности, философская наука достигает завершенности и определенности, рассматривая свои объекты издали, тогда как вблизи они имеют "расплывчатые" очертания.

Отметим, прежде всего, что мы используем научное понятие симметрии как синоним инвариантности в мире хаоса: пространственной, временной, процессуальной, логической . Вообще говоря, безразлично, что выбрать за "систему эстетического отсчета": симметрию ли с элементами хаоса (асимметрии) или асимметрию с вкраплениями инвариантов.

Действительно, эстетическое воздействие оказывает повторяемость почти одинаковых музыкальных фраз, появление почти одинаковых "барашек" на море, почти симметричная композиция жанровой картины, ритмы и рифмы стихотворения, почти единая линия сюжета и т.п. Так или иначе, симметрия - один из важнейших моментов прекрасного.

Много труднее обнаружить симметрию в плане образования понятий, то есть в научной области.

Вот некоторые известные примеры. Так, хаос материального разнообразия объединила красота античной атомистики; представление об атоме, как неделимой частице, было впоследствии аранжировано единой "планетарной моделью", сменившейся, в свою очередь, изящным набором взаимопревращаемых элементарных частиц и т.д.

Теперь примем к рассмотрению хаос под названием "история человеческой цивилизации", включающий многообразие стран, народов, культур, политических режимов, деяний государственных мужей, военных действий, бунтов, революций и т.д. Перечисленное многообразие явлений скрывает внутреннюю красоту истории от поверхностного взгляда. Но достаточно было науке (еще древней) вычленить ограниченное количество форм управления государством (аристократию, демократию, тиранию, олигархию и др.) и раскрыть феномен их повторяемости (то бишь, инвариантности) во временном (историческом) и пространственном (мультигосударственном) срезах, как история предстала перед нами в изящной форме почти "спирали".

Непредубежденный читатель может задаться вопросом: "Зачем вообще связывать исследовательскую науку с эстетикой, относящейся к области человеческих чувств? Разве наука творится не разумом, а эмоциями?"

Мы не исследуем здесь роль чувства в научном творчестве. А эстетику мы привлекли, главным образом, потому, что идеи симметрии и инвариантности давно в ней используются и поэтому хорошо разработаны.

Разумеется, эстетика науки доступна, прежде всего, людям науки. Можно предположить, что именно потребность в прекрасном служит движущим мотивом в фундаментальных науках, коль скоро прикладное значение открытий не прогнозируемо по определению и не может служить мотивацией научной деятельности.

Эстетическое восприятие, конечно, объединяет науку и искусство. Но в области искусства симметрия создается человеком специально. Причем, искусство постольку оказывается доступным массам, поскольку выражает мнения народа о прекрасном.

Ведь искусство по своему понятию есть средство эмоционального общения. Смысл такого общения состоит отнюдь не в общении художника с массами (как это принято считать), но в единстве восприятия разными людьми предмета искусства и формировании на этой основе единого мироощущения, единой эмоциональной направленности, единого мировоззрения вообще.