PhilosofFine

Антагонизм между «поверхностной» и «глубинной» жизнью

Если в кантовой теории все же может содержаться какая-то истина, истина, способствующая действительным усмотрениям, как оно и обстоит на деле, то это было бы возможно только благодаря тому, что трансцендентальные функции, которые должны были бы прояснить спорные моменты объективно значимого познания, принадлежат такому измерению живой духовности, которое в силу вполне естественных препятствий, по-видимому, тысячелетиями оставалось скрыто от человечества и от самих ученых, тогда как благодаря соразмерному методу раскрытия оно все же может стать доступным в научном отношении как царство опытной и теоретической очевидности. То обстоятельство, что это измерение оставалось скрытым на протяжении тысячелетий и, даже когда появилась возможность его ощутить, так и не возбудило особого и последовательного теоретического интереса, может быть (и будет) объяснено указанием на наличие своеобразного антагонизма между попыткой войти в это измерение и занятиями, отмеченными смыслом всех тех интересов, которые составляют естественную и нормальную человеческую жизнь в мире. Юр помощь о бесплатнои юридическои помощи.

Поскольку речь при этом должна идти о духовных функциях, достигающих своих результатов во всяком опытном познании и во всяком мышлении, и даже вообще во всех занятиях, свойственных человеческой жизни в мире, о функциях, через посредство которых мир опыта вообще имеет для нас смысл и значимость как постоянный горизонт сущих вещей, ценностей, практических намерений, дел и т. д., постольку вполне можно было бы понять, что всем объективным наукам недоставало как раз знания о самом принципиальном, а именно знания о том, что вообще могло бы придать теоретическим образованиям объективного знания их смысл и значимость и только в силу этого — достоинство знания из последних оснований.

Эта схема возможного прояснения проблемы объективной науки вызывает в памяти известный, созданный Гельмгольцем образ плоских существ, не имеющих никакого представления о глубинном измерении, в котором их плоский мир является всего лишь проекцией. Все, что может быть осознано людьми — учеными и всеми остальными — в их естественной жизни в мире, все, что в опытном постижении, в познании, в практических намерениях и действиях они могут осознать как поле предметов, принадлежащих внешнему миру, как соотносимые с этими предметами цели, средства, как процессы действия, как конечные результаты и, с другой стороны, в самоосмыслении, как функционирующую при всем этом духовную жизнь,— все это остается на «плоскости», которая, хотя этого никто не замечает, составляет все же лишь поверхность бесконечно более богатого глубинного измерения. Но это имеет всеобщую значимость, все равно, идет ли речь о всего лишь практической жизни в обычном смысле или о жизни теоретической, о научном опытном познании, мышлении, планировании, действии и соответственно о научных опытных данностях, мыслях, мысленных целях, посылках и истинных результатах.

Конечно, эта поясняющая схема оставляет открытыми кое-какие напрашивающиеся здесь вопросы. Почему чисто «плоскостное» развитие позитивных наук могло так долго принимать вид чрезвычайно успешного предприятия, почему потребность в совершенной прозрачности методического свершения так поздно обнаружила в себе несообразности, даже неясности, в которых ничто не улучшилось даже при еще более точном конструировании логической техники. Почему более поздние попытки «интуиционистского» углубления в более высокое измерение, на самом деле уже затрагивавшие его, и все усилия добыть оттуда ясность не привели к однозначным и всерьез связующим научным результатам? Речь ведь идет не о том, чтобы попросту перевести взгляд на до сих пор остававшуюся без внимания, но несомненно доступную теоретическому опыту и опытному познанию сферу. Все, что может быть таким способом познано в опыте, составляет предмет и область возможного позитивного познания, лежит в «плоскости», в мире действительного и возможного опыта, опыта в естественном смысле слова. Вскоре мы увидим, какие чрезвычайные — коренящиеся в существе дела — трудности встречает на своем пути стремление действительно приблизиться к глубинной сфере, подойти сперва хотя бы к возможности схватить в чистоте ее самое в соответствующей разновидности опыта; и вместе с тем станет ясно, насколько, стало быть, велик антагонизм между «открытой» [«patenter»] поверхностной и «скрытой» [«latenter»] глубинной жизнью. Конечно, свою роль здесь постоянно играет и власть исторических предрассудков, особенно тех, что господствуют над всеми нами со времени возникновения современных позитивных наук. Ведь суть таких прививаемых уже детским душам предрассудков в том и состоит, что они остаются скрытыми в своем актуальном проявлении. Абстрактно-всеобщая воля к беспредрассудочности ничего в них не меняет.