PhilosofFine

Как только вместо того чтобы ориентироваться на вещи, объекты жизненного мира и познавать их как то, что они есть, мы, напротив, нацеливаемся на то, чтобы ставить вопросы о модусах их субъективных способов данности, т. е. о том, как объект (в нашем примере — объект восприятия) предстает в качестве сущего и так-сущего, мы попадаем в царство весьма примечательных и все более переплетенных друг с другом открытий. Обычно мы не замечаем всего субъективного аспекта способов представления вещей, но в рефлексии с удивлением узнаем, что здесь имеют место существенные корреляции, входящие в состав простирающегося еще шире универсального априори. И сколь достопримечательные «импликации» тут возникают, которые, ктому же, можно совершенно непосредственно обнаружить в дескрипции. Выше мы уже кратко указывали на это: я непосредственно сознаю вот-сущую вещь, когда имею меняющееся от момента к моменту переживание «представление о», но с этим своим достопримечательным «о» оно становится видно только в рефлексии. В том или ином восприятии вещи имплицирован целый «горизонт» неактуальных, но тем не менее тоже функционирующих способов явлений и синтезов значимости. Профнастил купить профлист yar-profil.ru.

Всякое первое описание оказывается здесь по необходимости грубым, и вскоре перед нами встают загадки этой импликации неактуальных многообразий явления, без которых у нас вообще не было бы никаких вещей, никакого мира опыта. Вскоре мы сталкиваемся также с трудностями конкретного развертывания этого корреляционного априори. Его можно обнаружить только с некоторой относительностью, в развертывании горизонта, при котором мы вскоре замечаем, что оставшиеся без внимания ограничения, некоторые уже не ощутимые горизонты настоятельно требуют поставить вопрос о новых корреляциях, которые неразрывно связаны с уже обнаруженными. К примеру, мы невольно начинаем такой «интенциональный» анализ восприятия с того, что отдаем предпочтение покоящейся и качественно неизменной вещи. Но вещи воспринимаемого окружающего мира бывают даны так лишь недолгое время, сразу же возникает интенциональная проблема движения и изменения. Но было ли такое начало, отправлявшееся от покоящейся и неизменной вещи, действительно лишь случайным, не имеет ли само предпочтение покоя своего мотива в необходимом ходе таких исследований? Или же, если посмотреть с другой, не менее важной стороны, мы невольно начали с интенционального анализа восприятия (чисто как восприятия того, что в нем воспринимается) и при этом отдали предпочтение данным в созерцании телам. Не заключалась ли и в этом существенная необходимость? Мир существует как временной, пространственно-временной мир, в котором каждая вещь имеет свою телесную протяженность и длительность, а в отношении последней — свое положение в универсальном времени и в пространстве. Таким он всегда осознается бодрствующим сознанием, таким он получает значимость универсального горизонта. Восприятие соотносится только с настоящим. Однако заранее подразумевается, что это настоящее имеет позади себя бесконечное прошлое, а впереди — открытое будущее. Сразу становится видно, что нужен интенцио-нальный анализ воспоминания [Wiedererinnerung], как того способа, которым изначально осознается проше