PhilosofFine

Но сначала будет необходимо на ощупь продолжить путь в это неизведанное царство субъективных феноменов и сделать еще несколько дальнейших, по понятным причинам еще грубых и в некотором отношении еще не полностью определенных указаний. Давайте снова выберем восприятие. До сих пор мы направляли свой взгляд на многообразия представлений сторон одной и той же вещи, атак-же на смену ближних и дальних перспектив. Вскоре мы замечаем, что эти системы представлений «о» соотнесены с коррелятивными многообразиями кинестетических процессов, своеобразно характеризуемых как «я делаю», «я двигаюсь» и т. д. (куда следует причислить и «я нахожусь в покое»). Кинестезы отличны от телесно [korperlich] представленных движений нашего живого тела [Leib] и тем не менее образуют с ними единство, принадлежат собственно живому телу в этой двусторонности (внутренние кинесте-зы — внешние телесно-реальные движения). Если мы спросим об этой «принадлежности», то увидим, что «мое живое тело» всякий раз требует особых обширных описаний, что оно имеет свойственные только ему особенности касательно того, каким способом оно представляется в многообразиях.

Но мы еще не назвали другое чрезвычайно важное тематическое направление, которое характеризуется феноменом перемены значимости, например переходом от бытия к иллюзии. При непрерывном восприятии вещь стоит передо мной в простой бытийной достоверности непосредственного присутствия — нужно добавить: в нормальном случае, а именно, сознание одной вещи, многообразными способами предстающей как она сама, сохраняется в актуальном присутствии только тогда, когда я, давая разыгрываться своим кинестезам, переживаю протекающие при этом представления как сопринадлежащие им. Если же я спрашиваю, что заключает в себе эта принадлежность представлений вещи к изменчивым кинестезам, то узнаю, что здесь действует скрытая интенциональная связь «если — то»: представлениям в их протекании должны сопутствовать известные систематические следствия; поэтому они в плане ожидания уже намечены в ходе восприятия, как восприятия верного. Актуальные кинестезы входят при этом в систему кинестетической способности, с которой коррелирует система согласованных возможных следствий. Таков, стало быть, интенциональный фон всякой простой бытийной достоверности презентирован-ной вещи.

Но эта согласованность нередко нарушается: бытие превращается в иллюзию, или хотя бы только в сомнительное, всего лишь возможное, вероятное бытие, в да-иллю-зорное-но-не-совсем-ничтожное-бытие и т. д. Тогда иллюзия развеивается посредством «корректировки», через изменение того смысла, в котором была воспринята вещь. Нетрудно увидеть, что изменение апперцептивного смысла имеет место благодаря изменению горизонта ожиданий в отношении тех многообразий, которые антиципируются в нормальном случае (т. е. при согласованном протекании); например, когда видишь человека, а затем, дотрагиваешься до него, и приходится переистолковывать его как куклу (визуально представляющуюся человеком).

Но при такой направленности интереса неожиданную многогранность можно приметить не только у отдельной вещи и уже в каждом восприятии. Само по себе отдельное — в меру его осознанности — ничтожно, восприятие какой-либо вещи есть ее восприятие в неком поле восприятия. И подобно тому как в восприятии отдельная вещь имеет смысл только благодаря открытому горизонту «возможных восприятий», поскольку собственно воспринятое «отсылает» к систематическому многообразию возможных, согласованно связанных с ним и соразмерных восприятию представлений, так вещь имеет еще один горизонт: в противоположность «внутреннему горизонту» — «внешний горизонт», именно как вещь, принадлежащая вещному полю [Dingfeld]; а это отсылает нас в конце концов, ко всему «миру как миру восприятия» в целом. Вещь — это одна вещь в группе действительно одновременно воспринятых вещей, но в сознательном отношении эта группа для нас не есть мир, а мир представлен в ней; как сиюминутное поле восприятия она всегда уже имеет для нас характер фрагмента, вырезанного «из» мира, из универсума вещей возможных восприятий. Таким образом, это каждый раз мир настоящего; он каждый раз представлен для меня ядром «оригинального присутствия» (чем определяется непрерывно субъективный характер актуально воспринятого как такового), а также своими значимостями из внутреннего и внешнего горизонта.