PhilosofFine

Это важное дополнение к нашему систематическому изложению проясняет существенное различие между ограниченным по своему существу тематическим горизонтом, за пределы которого в принципе не может выйти психология, основанная на почве наивного обладания миром (и, стало быть, всякая психология прошлого до появления трансцендентальной феноменологии),— ни о каком plus ultraона не имела даже представления,— и, с другой стороны, новым тематическим горизонтом, который психология впервые получает только после того, как в душевное бытие и душевную жизнь со стороны трансцендентальной феноменологии вливается трансцендентальное, т. е. только после преодоления наивности. Системы хранения в гараже обустрои ство гаража купить системы хранения.

При этом родство психологии и трансцендентальной философии получает новое освещение и понимание, и в то же время мы — помимо всех тех мотивов, которые были приобретены для нашего суждения в предшествующем систематическом рассмотрении,— получаем в свои руки новую путеводную нить для понимания несостоятельности психологии во всей ее нововременной истории.

Психология неминуемо должна была оказаться несостоятельной, потому что своей задачи — задачи исследования полной конкретной субъективности — она могла достичь только путем радикального осмысления, полностью свободного от предрассудков, благодаря которому потом с необходимостью должны были раскрыться трансцендентально-субъективные измерения. Для этого, по всей видимости, требовалось провести в предданном мире размышления и анализ, подобные тем, что были осуществлены нами выше, в лекции, связанной с Кантом. Если в ней наш взгляд следовал прежде всего за телами в отношении их способов предданности в жизненном мире, то в анализе, требуемом здесь, следовало бы идти от того, какими способами в жизненном мире заранее даны души. Вопрошание изначального осмысления направляется сейчас на следующее: что суть души (прежде всего человеческие) в мире, жизненном мире, и как они суть; т. е. как они «одушевляют» те или иные живые тела как тела [kOrperliche Leiber], как они локализуются в пространство-временности, как каждая из них «живет» в психическом смысле, обладая «сознанием» мира, в котором она живет и сознает, что живет; как каждая познает в опыте «свое» тело не просто вообще как то или иное особое тело [KOrper], но совершенно своеобразным способом, как «живое тело» [Leib], как систему своих «органов», которыми она движет как Я (в своем властвовании), как она благодаря этому «вмешивается» в сознаваемый ей окружающий мир в качестве «я толкаю», «я двигаю», «я поднимаю» то или другое и т. д. Душа, конечно, «есть в» мире, но означает ли это, что она есть в нем таким же способом, что и тело, и что если люди с их живым телом и душой познаются в опыте мира как реальные [reale], то эта реальность людей, равно как и реальность их живых тел и душ, имеет и может иметь точно такой же, или хотя бы подобный смысл, что и реальность просто тел? Пусть человеческое живое тело и причисляется к телам, но это все же «живое тело» — «мое тело», которое я «привожу в движение», в котором и через которое я «властвую», которое я «одушевляю». Если мы основательно и действительно без всяких предрассудков все это не взвесим, то скоро это может завести нас слишком далеко, и мы уж конечно не сумеем уловить то, что существенно свойственно душе как таковой (слово это понимается совсем не в метафизическом смысле, а, скорее, в смысле наиболее изначальной данности психического в жизненном мире), а равно не удержим и подлинный последний субстрат для науки о «душах». Вместо этого психология начала с понятия о душе, которое вовсе не было почерпнуто изначально, а заимствовалось из картезианского дуализма и уже было под рукой благодаря предшествующей конструктивной идее телесной природы и математического естествознания. Поэтому психология с самого начала несла на себе бремя задачи, взятой из параллельной науки, и того воззрения, что душа — ее тема — есть нечто реальное в том же смысле, что и телесная природа, тема естествознания. До тех пор, пока этот вековой предрассудок не будет разоблачен в своей абсурдности, психология не возникнет, как наука о действительно душевном, о том душевном, которое изначально получает от жизненного мира свой смысл, к которому, как и всякая другая объективная наука, неи