PhilosofFine

Казалось бы, простое утверждение - "философия должна искать смысл жизни" - приобретает глубину и содержательность, будучи рассмотрено и осмыслено в интеллектуальном контексте эпохи последней трети прошлого века, на которую пришлось становление миросозерцания Трубецкого и других деятелей русского религиозного возрождения. Господствующие в эту эпоху течения европейской и прежде всего немецкой мысли фактически сходились между собой в одном: в отсутствии для постановки вопроса о смысле жизни необходимых метафизических оснований. Философия пессимизма А. Шопенгауэра и Э. фон Гартмана, оказавшая огромное воздействие на интеллектуальные искания русских мыслителей-идеалистов конца прошлого века, пришла к выводу о бессмысленности жизни или, напротив, о безжизненности смысла, об онтологической пустоте, скрывающейся за ценностными, разумными принципами человеческого существования. Разум, согласно этим учениям, мог звать человека к одной лишь цели - уничтожению жизни, точнее, самоотрицанию воли, являющейся субстанциальной основой жизни. Сознание дуализма, разорванности единого мирового целого на царства бессмысленной жизни и безжизненных ценностей, - первопричина того зафиксированного в магистерской диссертации В. С. Соловьева 1874 г. "кризиса западной философии", одним из следствий которого стал поворот русского идеализма в сторону классического философского наследия Европы, в сторону христианского платонизма.

"Всякое движение нашей мысли, всякий акт нашей воли, - писал Трубецкой, - более того, весь наш жизненный процесс построен на том предположении, что есть неиссякающий источник нетленной, неумирающей жизни, что человек может действительно с ним соединиться и увековечить себя в нем. Жизнь в самом деле предполагает тот добрый смысл, который был найден в ней Платоном, иначе она не может быть оправдана". Эти слова могут быть приложимы к основным направлениям русской идеалистической мысли конца XIX - начала XX в., выступившей в качестве оппонента двум важнейшим течениям немецкой мысли этого периода - неокантианству и философии жизни. Для представителей последней жизнь являлась самодостаточной реальностью, ценностное осмысление которой оказывалось заведомо иллюзорным или даже порочным. Неокантианцы стремились "освободить" человеческую культуру, мораль, науку от неизбежно разрушительного для них соприкосновения с иррациональной ("жизненной") действительностью, исключив всякий элемент данности, непосредственности из области познания и, таким образом, "заперев" человека в "царстве ценностей" или в конструируемой его собственным сознанием реальности. И в том, и в другом случае вопрос о смысле жизни терял необходимый для него гносеологический и онтологический фундамент. У философов жизни жизнь отрешалась от всякого смысла, а в учении неокантианцев она выпадала из сферы философского познания.

Философское мировоззрение Трубецкого развивалось в неослабевающей борьбе за смысл жизни не в качестве только ценности, идеала, но и в качестве высшей истины. Об этом свидетельствуют его исследование 1892 г. "Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Ч. 1: Миросозерцание Блаженного Августина", в котором опровергнутый Августином манихейский дуализм сопоставляется с дуализмом пессимистической философии, критический очерк 1904 г. "Философия Ницше", книга по теории познания "Метафизические предположения познания. Опыт преодоления Канта и кантианства" (1917) и, разумеется, главная философская работа Трубецкого "Смысл жизни" (1918).

В предисловии к книге "Смысл жизни" Трубецкой сообщал читателю, что все прошлые и последующие его религиозно-философские сочинения, если им суждено увидеть свет, были и будут посвящены развитию той темы, которая составила предмет настоящей книги и нашла прямое отражение в ее названии. Данный труд стал последним в философском творчестве Трубецкого, и он же оказался единственным его произведением, в котором изложение положительной стороны его учения не было связано с критическим разбором или "имманентным преодолением" иных социально-политических или философских систем.