PhilosofFine

Размышления Эрна стоят в ряду характерных для начала XX в. попыток выработать иное понимание философского разума. Констатируя кризис современной мысли, Эрн связывает его с характерным для основного русла новоевропейской философии определением разума как отвлеченного "рацио". Эта магистраль философского развития, противостоящая в рамках самой европейской культуры традициям античности и средневековья, есть, по его выражению, фатальный "двойник" Запада. Генезис "рацио" Эрн видит в предшествующих протестантизму идеях, вызревавших уже в лоне католической культуры (в поздней схоластике и особенно гуманизме эпохи Возрождения), ключевым же пунктом оказывается метафизический и гносеологический индивидуализм Декарта. Сформулированный Декартом "рацио", остающийся по сути неизменным на всем протяжении новоевропейской философии (включая английский эмпиризм), свое окончательное завершение получает у Канта, Гегеля и в неокантианстве. Первая мировая война, полагает Эрн, проявляет, делает ужасающе очевидными последствия гибельного для человечества и культуры это вырождение разума в "рацио" и в неостановимом движении последнего "От Канта к Круппу" (название получившего скандальную известность доклада Эрна 1914 г.).

Отметив разрыв "рацио" с умозрением античности и средневековья, Эрн продумывает механизм образования ряда понятий, характерных для рационализма, для того чтобы вскрыть содержание опыта, который лежит в его основе. Таким опытом, непосредственно связанным с суженным, ущербным пониманием человека и его мышления, является научный опыт. "Опыт научный есть орудие посюстороннего самоутверждения, с которым смертно борется мистический опыт христианства. В опыте научном самоутверждает себя эмпирический человек и в нем идеально отлагается". Таким образом, за центральными понятиями рационализма с его апелляциями к фактам науки стоит отождествление человека в неизмеримости и глубинности его существа с человеком, взятым в "ограниченности" его "посюсторонней эмпирии", т. е. с человеком, вся деятельность которого направлена на осуществление себя в "земном", мирском плане и полностью в нем исчерпывающемся.

Итак, самоопределение мысли как "рацио", по словам Эрна, есть некая "неосуществленная попытка неудавшегося определения". Ядром "рацио" служит рассудочное, проницаемое для себя самого "бестелесное" Я, трансцендентальный субъект, абсолютная инстанция полагания и видения, остающаяся неизменной, статичной в процессе познания. "Рацио" безличностен, поскольку это - лишь усредненная формализованная "схема суждения", принципиально абстрагированная как от мифологически-поэтического и религиозно-мистического опыта, так и от индивидуальных особенностей человеческой личности. Рационализм влечет за собой "меонизм" (отрицание сущего как живого бытия, онтологический нигилизм; от греч. "меон" - "не бытие") и жесткий детерминизм (признание исключающей свободу закономерности). Абстрагирование познающего субъекта от личности (человека, социума, космоса, Бога) приводит к опредмечиванию сущего, представлению его в категории вещи. Сущее с необходимостью становится объектом человеческого насилия, в результате чего опредмечивается и сам человек, теряющий свою глубинную сущность. Эрн особенно подчеркивает связь "рацио" с теорией непрерывного линейного прогресса, утилитаризмом и культом техники, превращающих природу (если воспользоваться ярким образом М. Хайдеггера) в "бензоколонку" и подменяющих укорененную в свободе культуру ("солидарная преемственность творчества") ее "изнанкой" - цивилизацией как овеществленным рационализмом (мысль, развиваемая также Н. А. Бердяевым, а позднее О. Шпенглером, М. Хайдеггером и представителями Франкфуртской школы). Утверждение о самозамкнутости "рацио", его разрыве с сущим предельно заостряется Эрном констатацией связи "рацио" с безумием, в полной мере обнаруживающей себя в современности. XX век как наследник рационализма "не остался в долгу перед веком предшествующим: в неожиданных мировых масштабах он явил возведенную в систему, теоретически обдуманную практику потрясающей бесчеловечности)).