PhilosofFine

Лосеву с его великолепным знанием и текстов самого Платона, и текстов его критиков и наследников невозможно было остановиться на столь поверхностном восприятии великой античной системы. Он в качестве основы своих философских воззрений берет самую глубокую и сложную составляющую платоновской философии - его диалектику, понятую в ее объективно-онтологическом смысле, как форму саморазвития Первосущности, Первоединого, абсолютного начала бытия. Если учесть, кроме того, что указанное саморазвитие Первосущности Лосев описывает как процесс ее взаимодействия со своим иным - с ничто, "меоном", материей, то нужно признать, что в некоторых моментах своих философских построений он оказывается ближе к гностико-мис-тической парадигме, чем к парадигме христианского платонизма. Хотя очевидные признаки последней все-таки присутствуют в его сочинениях, это выражается главным образом в достаточно малом внимании к конкретной человеческой личности; персоналистские мотивы в философии Лосева выражены гораздо слабее, чем у многих его современников (Бердяева, Лосского, Ильина, Карсавина). В связи с этим нетрудно подметить (более подробно об этом речь пойдет ниже), что основная схема, в соответствии с которой Лосев описывает саморазвитие Первосущности, почти буквально совпадает с аналогичной схемой "саморазвития Духа" в системе Гегеля.

Отправной точкой для Лосева в построении им своей философской концепции является представление об абсолютной онтологической фундаментальности акта именования. Он осуществляет обобщение и онтологизацию процедуры именования, характерной для человека, превращая ее в метафизический акт, задающий все особенности и все формы конкретного бытия, возникающего из Первосущности, из Абсолюта. Уже здесь, в исходном пункте лосевской системы, можно увидеть некоторую аналогию с системой Гегеля. Ведь Гегель также начинает с того, что превращает в Абсолют одну из способностей человеческой личности - мышление в понятиях. Совершенно ясно, почему Лосев выдвигает на первый план именно процедуру именования, которая на первый взгляд кажется вторичной по отношению к мышлению в понятиях. Он, в полном соответствии с общей тенденцией, характерной для русской философии начала XX в., пытается преодолеть крен западной философии в сторону рационализма и идеализма. Акт именования отличается тем, что в нем преодолевается противостояние субъекта и объекта, материи и духа; в концепции Лосева именование есть в своей сути акт определения бытия, то есть акт творения бытия как определенного.

По Лосеву, исходный, первичный акт именования осуществляет сама Первосущность, сам Абсолют, Бог. Это обусловлено необходимостью для Первосущности выразить себя, проявить себя и тем самым постичь себя. С другой стороны, структура акта именования во всех его многообразных формах, подчиненных друг другу, связана с тем, что наряду с Первосущностью обладает не меньшей онтологической реальностью инобытие, ничто, меон. Поэтому выражение и постижение себя Первосущностью должно осуществляться в форме "воплощения в меон". "). Существует, - пишет Лосев, - только смысл и больше ничего. 2) Чтобы существовать, он отличается от "иного", от инобытия, которое есть, наоборот, иррациональность, граница и очертание смысла. 3) Сам смысл живет своей внутренней жизнью, нуждаясь в "ином" лишь как в окружающей тьме; "иное" - ничто. Но возможно, что смысл, продолжая жить своей собственной внутренней жизнью, передастся этому "иному", захочет жить в "ином". 4) Тогда это значит, что он станет представлять собою уже разную степень смысловой освещенности, разную степень выраженности; смысл, оставаясь тем, чем был до вхождения в меон, превратился в разную степень осмысленности, от полного смысла в "ином" до полного бессмыслия в "ином"".

Эта ключевая идея, как нетрудно видеть, делает метафизику Лосева очень похожей на метафизику Л. Карсавина (см. раздел 14.1; можно без труда найти моменты сходства и с метафизическими идеями других русских современников Лосева). Как и в метафизике Карсавина, в метафизике Лосева весь тварный мир предстает формой выражения Первосущности, Абсолюта в ничто, в меоне, главной задачей становится выделение основных уровней и форм этого выражения - что и дает исчерпывающее описание всей структуры реальности. Лосев, точно так же как и Карсавин, предполагает, что этот процесс выражения (или внедрения) Абсолюта в ничто имеет глубоко диалектический характер, однако в самом понимании сути диалектики обнаруживаются не менее наглядное различие их точек зрения. Карсавин резко отрицательно относится к диалектическим построениям "классического" типа, нашедшим себе наиболее адекватное воплощение в диалектике Гегеля. Лосев же, наоборот, именно в понимании сути диалектики оказывается в наибольшей степени связанным с классической традицией. Явным и очевидным образцом диалектики для него выступают построения Платона в диалоге "Парменид" и связанная с этими построениями неоплатоническая традиция, неявным - "Наука Логики" Гегеля. Нужно признать, что в своем стремлении к диалектическому описанию всех уровней "явления" Абсолюта в ничто Лосев очень часто вплотную подходит к той грани, за которой объективная диалектика мышления, "слившегося" с реальностью, переходит в субъективную игру понятиями. Чрезмерный элемент рационализма, проявляющийся и в диалектических построениях Лосева, и в его бесчисленных классификациях и рубрикациях, очень часто подавляет, оттесняет на второй план те интуиции, которые обусловливают содержательность его философских рассуждений.