PhilosofFine

Одновременно с художественными произведениями Экзюпери проблема моральной ответственности и бунтарского сознания ставилась в философских работах Альбера Камю и Жана Поля Сартра. В условиях немецкой оккупации и крушения всех жизненных устоев страны они не могли заниматься обсуждением отвлеченных проблем логики или философии природы и сосредоточили внимание на вопросе о смысле человеческого существования. «Есть лишь один поистине серьезный философский вопрос — вопрос о самоубийстве, — пишет А. Камю в работе "Миф о Сизифе. Эссе об абсурде" (1942). — Решить, стоит ли жизнь труда быть прожитой или она того не стоит, — это значит ответить на основополагающий вопрос философии. Все прочие вопросы — имеет ли мир три измерения, существует ли девять или двенадцать категорий духа — следуют потом. Они всего лишь игра; сперва необходимо ответить на исходный вопрос». «Галилей, обладавший весьма значительной научной истиной, легче легкого отрекся от нее, как только над его жизнью нависла угроза. В известном смысле он поступил правильно. Истина его не стоила того, чтобы сгореть за нее на костре. Вращается ли Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли — все это глубоко безразлично. Сказать по правде, вопрос этот просто-напросто никчемный. Зато я вижу, как много людей умирает, придя к убеждению, что жизнь не стоит труда быть прожитой. Я вижу других людей, которые парадоксальным образом умирают за идеи или иллюзии, придававшие смысл их жизни (то, что называют смыслом жизни, есть одновременно великолепный смысл смерти). Следовательно, я прихожу к заключению, что смысл жизни и есть неотложнейший из вопросов».

Еще С. Кьеркегор критиковал тезис Гегеля о разумности всего действительного. Камю развил эту мысль в условиях бурного и жестокого ХХ в. Мир, с его точки зрения, «безрассудно молчалив», он не содержит ни задания, ни запроса к человеку, ни оправдания его поступков, ни ответа на вопрос о человеческом предназначении. Иллюзия разумности мира, его предрасположенности к человеку и ведет к расплате — разочарованию в этой разумности, отчаянию и самоубийству. Придать миру смысл может только сам человек. Этот смысл — в бунте против бессмысленности и абсурдности окружающего (тут явно просматривается идейное обоснование необходимости движения Сопротивления). Природа и социальная история несовместимы с разумностью. Иллюзия разумности объективного мира приводит человека к утрате духовной свободы, которая добывается путем противопоставления нашего сознания и воли бессмыслице жизни. Человек, бунтующий против бессмысленности бытия, — не разрушитель. Наоборот, своим действием он впервые вносит в разрозненную и бессвязную реальность нечто гармонизированное и осмысленное. В своей более поздней работе «Человек бунтующий» (1951) Камю рассматривал бунт личности против абсурдности бытия как утверждение извечных человеческих ценностей — свободы, солидарности и любви.

Идея изначальной трагичности человеческого существования уже проявлялась в религии (христианство), философии и искусстве (например, «трагический гуманизм» в позднем творчестве Микеландже-ло). Однако XX в. с его мировыми войнами, диктаторскими режимами, бессмысленной гибелью десятков миллионов людей и уничтожением материальных ценностей стоимостью в триллионы долларов породил еще более обостренное ощущение абсурдности, нелепости и бессмысленности исторического процесса. Экзистенциалисты призывали человека к бунту, восстанию против этой бессмысленности. Жан Поль Сартр в фундаментальном философском труде «Бытие и ничто» развил идею ответственности за моральный выбор, невозможности оправдать свою трусость и бездействие внешними обстоятельствами. Книга вышла в оккупированном Париже в 1943 г. и стала теоретическим обоснованием идеологии движения Сопротивления, в котором Камю и Сартр принимали участие. В условиях оккупации, когда жизнь предъявила человеку высочайшие моральные требования, Сартр выдвинул концепцию полной осознанности и осмысленности человеческого поведения. Учение Фрейда о бессознательном, о скрытых в недрах Оно инстинктах и стимулах действия людей категорически отвергнуто. Человек всегда действует сознательно и полностью отвечает за свои поступки. Поэтому с него можно спрашивать за все, что он совершил, не делая никаких скидок на обстоятельства его жизни или прирожденные склонности, инстинкты, предрасположения. «Человек, — продолжил Сартр рассуждения Экзюпери и Камю, — несет всю тяжесть мира на своих плечах: он ответствен за мир и за самого себя как определенный способ бытия_ Поэтому в жизни нет случайности. Ни одно общественное событие, возникшее внезапно и увлекшее меня, не приходит извне: если я мобилизован на войну, это есть моя война, я виновен в ней, и я ее заслуживаю. Я ее заслуживаю, прежде всего, потому, что мог уклониться от нее — стать дезертиром или покончить с собой. Раз я этого не сделал, значит, я ее выбрал, стал ее соучастником». Легко заметить, что Сартр затронул здесь моральные проблемы, которые возникают в современном мире очень часто. Так, А. И. Солженицын считал, что эффективным способом борьбы с бесчеловечными тоталитарными режимами могло бы стать «неучастие в зле» — массовый отказ граждан от выполнения требований режима (нечто похожее на движение гражданского неповиновения в Индии). Аналогичные моральные проблемы возникали, например, у участников вооруженных конфликтов, в которые Россия вовлекалась в последние десятилетия. У экзистенциалистов появилась неожиданная трактовка проблемы человеческой свободы. Свобода рассматривается как тяжелое бремя, а не благо: человек вынужден, хочет он того или нет, ежеминутно делать выбор, принимать решения, как ему поступать. От этого выбора невозможно отказаться, даже бездействие — тоже результат выбора, поскольку живой человек не может никак себя не вести. Экзистенциализм действительно увидел некоторые проблемы бытия человека в мире, его отношений с обществом глубже, чем другие философские течения ХХ в.