PhilosofFine

Для объективизма характерно то, что он движется на почве мира, само собой разумеющимся образом предданного в опыте, и спрашивает о его «объективной истине», о том, что обладает для него и для каждого разумного существа безусловной значимостью, о том, что он есть по себе. Познать это в универсальном объеме есть дело эпистемы, рацио и, стало быть, философии. Тем самым был бы достигнут предел в познании сущего, после чего дальнейшие вопросы уже не имели бы разумного смысла.

Трансцендентализм же говорит, что бытийный смысл предданного жизненного мира есть субъективное образование, свершение опытно познающей, донаучной жизни. Это в ней выстраивается смысл и бытийная значимость мира, и притом каждый раз того мира, который действительно значим для того или иного опытно познающего субъекта. Что касается «объективно истинного» мира, мира науки, то он есть образование более высокой ступени, базирующееся на донаучном опытном познании и мышлении и соответственно на создаваемых в нем значимостях. Только радикальное вопрошание об этой субъективности, т. е. о субъективности, которая всеми донаучными и научными способами производит в конечном счете всякую мировую значимость вместе с ее содержанием, а также о том, в чем состоят и как осуществляются свершения разума, может дать нам понять объективную истину и достичь последнего бытийного смысла мира. Таким образом, по себе первое состоит не в бытии мира с его бесспорным, само собой разумеющимся характером, и речь идет не только о постановке вопроса о том, что принадлежит этому миру объективно; по себе первое есть субъективность, и притом субъективность, обеспечивающая наивную предданность бытия мира, а затем его рационализирующая или, что то же самое, объективирующая.

Но все это уже грозит нам бессмыслицей, поскольку поначалу кажется само собой разумеющимся, что субъективность эта есть человек, то есть субъективность психологическая. Зрелый трансцендентализм протестует против психологического идеализма и, оспаривая объективную науку как философию, претендует на то, чтобы проложить путь совершенно новой научности, научности трансцендентальной. Предшествующая философия не имела даже представления о субъективизме, обладающем этим трансцендентальным стилем. Не было действенных мотивов для соответствующего изменения установки, хотя такое изменение можно было помыслить на основе античного скепсиса, а именно его антропологического релятивизма.

С момента появления «теории познания» и первых серьезных попыток проведения трансцендентальной философии вся история философии становится историей напряженного взаимодействия между объективистской и трансцендентальной философией, историей нескончаемых попыток, с одной стороны, сохранить объективизм и придать ему новый облик, а с другой — попыток трансцендентализма совладать с теми трудностями, которые влечет за собой идея трансцендентальной субъективности и требуемый ею метод. Крайне важно прояснить исток этой внутренней расщепленности философского развития и проанализировать последние мотивы этого радикального превращения идеи философии. Только тогда станет понятна та глубочайшая осмысленность, которая придает единство всему историко-философскому становлению Нового времени: единство волевых устремлений, связующее поколения философов и обусловленная им направленность всех усилий, предпринимаемых отдельными субъектами и школами. Как я постараюсь здесь показать, это направленность на некую конечную форму трансцендентальной философии, на феноменологию, где в качестве снятого момента заключена конечная форма психологии, в которой натуралистический смысл психологии Нового времени оказывается искоренен.