PhilosofFine

Тот способ рассмотрения, которого мы должны придерживаться и которым уже был определен стиль предварительных замечаний, не есть способ исторического рассмотрения в привычном смысле слова. Нам нужно понять телеологию исторического становления философии, в особенности — философии Нового времени, и вместе с тем достичь ясности в отношении самих себя как ее носителей, содействующих ее осуществлению в силу наших личных намерений. Мы попытаемся выявить и понять единство, властвующее в постановке всех исторических целей, меняющихся по отдельности или вместе, и в ходе постоянной критики, которая всю историческую взаимосвязь рассматривает только как нашу личную, увидеть наконец ту историческую задачу, которую мы сможем признать единственно свойственной лично нам. Увидеть не извне, не со стороны факта, как если бы временное становление, включающее и становление нас самих, было всего лишь внешней каузальной последовательностью, но — изнутри. Только таким способом мы, как не только владеющие духовным наследием, но и сами непременно прошедшие духовно-историческое становление, обретем поистине свойственную нам задачу. Мы обретем ее не через критику какой-нибудь современной или унаследованной от древних системы, научного или донаучного «мировоззрения» (хотя бы даже китайского), но только из критического понимания совокупного единства истории — нашей истории. Ибо ее духовное единство проистекает из единства и настоятельности задачи, которая в историческом свершении — в мышлении людей, философствующихдругдля друга, а поверх времен — и друг с другом,— минуя ступени неясности, стремится прийти к удовлетворительной ясности, пока в ходе проработки не достигнет наконец ясности совершенной. Тогда она предстанет перед нами не только как необходимая по сути дела, но как заданная нам, сегодняшним философам. Мы есть то, что мы есть, именно как функционеры философского человечества Нового времени, наследники и содеятели проходящего сквозь это время направления воли, и мы таковы в силу изначального учреждения, которое, однако, в одно и то же время и следует изначальному учреждению в эпоху Древней Греции, и отклоняется от него. В этом древнегреческом первоучреждении заключено телеологическое начало, истинное рождение европейского духа вообще.

Такой способ прояснения истории в вопрошании об изначальном учреждении целей, связующих звенья цепи последующих поколений, поскольку цели эти по-прежнему живы в них в неких осажденных формах, но всегда могут быть пробуждены вновь и подвергнуты критике в своей вновь обретенной жизненности; такой способ вопрошания о том, каким образом сохранившие свою жизненность цели влекут за собой все новые попытки их достичь, а в силу неудовлетворительности последних — потребность прояснить их, улучшить, более или менее радикально преобразовать,— это, по моему убеждению, не что иное, как подлинное самоосмысление философа в отношении того, чего он собственно хочет, какая воля действует в нем из воли его духовных прародителей и как их воля. Это означает: вновь оживить те отложившиеся в осадке понятия, которые как нечто само собой разумеющееся образуют почву его частной, неисторической работы, оживить их в их скрытом историческом смысле. Это означает: в своем самоосмыслении продолжить в то же время и самоосмысление своих предшественников, и тем самым не только вернуть к жизни череду мыслителей, их мыслительную социальность, их взаимосвязанность в мыслящем сообществе, не только превратить их в живое для нас настоящее, но на основе этого восстановленного в настоящем общего единства осуществить ответственную критику, критику особого рода, которая находит свою почву в этих исторических личных целеполаганиях, в относительном достижении целей и во взаимной критике, а не в том, что само собой разумеется для нынешнего философа в частном порядке. Для того чтобы стать самостоятельным мыслителем, автономным философом, воля которого направлена к освобождению от всех предрассудков, он должен увидеть, что все само собой разумеющиеся для него истины суть предрассудки, что все предрассудки представляют собой осаждающиеся в традиции неясности, а не просто неопределенные в своей истинности суждения, и что уже это свидетельствует о великой задаче, об идее, носящей имя «философии». С ней соотнесены все суждения, которые считаются философскими.

Ретроспективное историческое осмысление такого рода действительно есть, таким образом, глубочайшее самоосмысление, направленное на понимание того, чего мы собственно хотим как те, кто мы есть, как исторические существа. Самоосмысление служит принятию решения и, естественно, означает здесь в то же время дальнейшее выполнение нашей наиподлинной задачи, понятой и проясненной ныне из этого исторического самоосмысления,— задачи, которая в настоящем задана всем нам.