PhilosofFine

В духе просветительства Антонович связывал страдания человечества с невежеством и незнанием, с неразвитостью общих философских понятий, господством предрассудков, а успехи человечества, прогресс исторической жизни - с прогрессом знания. Вместе с тем знание он ставил в зависимость от жизни, а мораль общества в зависимость от "вопроса о пище", что вносило в его концепцию своего рода социологический реализм.

Круг затрагивавшихся Антоновичем проблем философии русской истории связан с его представлениями о единстве человеческой цивилизации, об общих ее "продуктах" (наука, искусство и т. д.), составляющих достояние всего ациональностей и возвышающихся над "местными продуктами"; под этим углом зрения он активно противостоял всякой национальной ограниченности (особенно славянофилов) в толковании российской истории, отстаивал идею "серединного" положения России между Западом и Востоком, Европой и Азией, преобладания в ней восточного элемента над западным, а тачеловечества без различия нкже идею "внешнего", неглубокого характера освоения достижений европейской цивилизации со времен реформ Петра I, преобладания в русской истории государства и государственного духа над обществом. Антонович ратовал за всестороннюю "европеизацию" страны, под которой понимал не все западноевропейские, а лишь общечеловеческие начала цивилизации и культуры.

Этика и эстетика. Будучи убежденным, что "нравственная сила" делает человека человеком, Антонович немало внимания уделял этической проблематике. "Кодекс человеческих обязанностей" он строил, отталкиваясь от свойств и потребностей человеческой натуры, отстаивал оптимистический взгляд на достойную любви жизнь и на смерть как неизбежный, естественный и разумный конец жизни, осуждая пессимистические представления в духе формулы "все тлен и суета сует". Антонович утверждал, опираясь, в частности, на идеи Сеченова, что учение о свободе воли есть чистая фантазия, вместе с тем он высоко ценил волевые возможности человека активно воздействовать на общественную жизнь в интересах "общего дела".

Эстетика Антоновича примыкает по своим принципам к эстетике Чернышевского и Добролюбова, но некоторые акценты расставлены в ней иначе. Антоновичу пришлось противопоставлять свою концепцию не только теории "искусства для искусства", но по ряду аспектов и эстетике публицистов "Русского слова", представлявших, по его мнению, "аскетический взгляд на искусство". Эстетику Антонович строит на антропологическом принципе, квалифицируя эстетическое чувство, эстетическое наслаждение как нормальную потребность человеческой природы, которая удовлетворяется прекрасными предметами. Теория "искусства для искусства", по его мнению, одно-стороння, поскольку ограничивает искусство только эстетическим наслаждением; взгляд публицистов "Русского слова" критикуется им за то, что они отвергали самостоятельность искусства, ставя перед ним только утилитарные цели. Первая задача искусства - воспроизведение прекрасного в природе и жизни, причем под воспроизведением понимается не подражание природе, а приближение к ней, сознательное изображение самых существенных черт предмета. Уважение к действительности есть основной исходный пункт разделяемой Антоновичем эстетической теории Чернышевского, в которой действительность, природа в первую очередь представляются удовлетворительными в эстетическом отношении; вторая задача искусства - пропагандистская, утилитарная, состоящая в том, чтобы помогать уяснять жизнь, усваивать и распространять здравые, гуманные идеи, способствующие развитию человека и общественной жизни, решению общей главной цели человека - достижению разумной, здоровой и благоустроенной жизни; третья задача - быть критиком и судьей воспроизводимых искусством явлений. В сфере литературной критики Антонович выделял произведения, лишенные сознательной тенденциозности (произведения вроде простой фотографии), произведения объективно тенденциозные и произведения чисто дидактические, нарочито тенденциозные. К числу произведений последнего типа он отнес роман И. С. Тургенева "Отцы и дети", оценив его в своей нашумевшей статье "Асмодей нашего времени" как плохой и поверхностный морально-философский трактат, направленный на разрушительную критику молодого поколения, как сочинение крайне неудовлетворительное в художественном отношении; такая оценка стала предметом ожесточенного спора Антоновича с публицистами "Русского слова".