PhilosofFine

ематические попытки совокупной истории философии, в том, чтобы прорваться к пониманию того, что наука вообще возможна только как универсальная философия, а этапослед-няя — одна-единственная наука во всех науках — возможна только как тотальность всех познаний, и не означает ли это, что все они покоятся на одном-единственном основании, которое прежде всего прочего должно быть исследовано научно,— и может ли, добавлю я, это быть какое-либо иное основание, нежели как раз основание вышеупомянутой анонимной субъективности? Но достичь этого понимания можно только если, наконец, со всей серьезностью спросить о том само собой разумеющемся, которое предполагается всяким мышлением, всякой жизнедеятельностью, во всех ее целях и свершениях [Leistungen], и если, последовательно спрашивая об их бытийном и значимостном смысле, осознать нерасторжимое единство той смысловой и значимостной взаимосвязи, которая пронизывает все духовные свершения. Прежде всего это касается всех духовных свершений, которых мы, люди, достигаем в мире как отдельные личности и как субъекты культуры. Всем этим свершениям всегда уже предшествует универсальное свершение, которое уже предполагается во всякой человеческой практике, во всякой донаучной и научной жизни, и духовные завоевания которого образуют их постоянную подоснову, в которую призваны вливаться их собственные завоевания. Мы будем учиться понимать, что мир, постоянно сущий для нас в потоке сменяющих друг друга способов данности, есть универсальное духовное завоевание, что он стал таковым и что в то же время продолжается его становление в качестве единства духовного гештальта, в качестве смыслового строения — строения универсальной субъективности с ее последней функцией. Для этого конституирующего мир свершения характерно то, что субъективность объективирует самое себя как субъективность человеческую, входящую в состав мира. Всякое объективное рассмотрение мира есть рассмотрение «вовне» и схватывает только «внешность», объективность. Радикальное рассмотрение мира есть систематическое и чистое внутреннее рассмотрение субъективности, «выражающей» [«auBernde»] самое себя вовне. Дело обстоит как с единством живого организма, который вполне можно наблюдать и расчленять извне, но понять можно только возвратившись к его скрытым корням и систематически проследив начинающуюся в них и стремящуюся от них кверху, изнутри формирующуюся жизнь во всех ее свершениях. Конечно, это всего лишь сравнение, но не является ли, в конце концов, наше человеческое бытие и присущая ему сознательная жизнь с ее глубочайшей проблематикой мира тем местом, где все проблемы живого внутреннего бытия и его внешнего выражения находят свое решение?