PhilosofFine

Вкратце пересмотрев изложенное ранее, напомним о том приобретшем для нас значимость факте, что наука есть свершение человеческого духа, которое исторически и для каждого изучающего предполагает исхождение от созерцаемого окружающего жизненного мира, предданного всем в качестве сущего, а также в своем осуществлении и дальнейшем проведении постоянно предполагает этот окружающий мир, как он в тот или иной момент предлагает себя ученому. Например, для физика это тот окружающий мир, в котором он видит свои мерные инструменты, слышит удары метронома, оценивает видимые величины и т. п., в котором он, к тому же, умеет удерживаться сам, со всеми своими действиями и со всеми своими теоретическими идеями.

Если наука ставит какие-то вопросы и отвечает на них, то эти вопросы с самого начала и, по необходимости, в дальнейшем ставятся на почве — и касаются состава — этого предданного мира, в котором как раз и удерживается ее, как и всякая прочая, жизненная практика. В последней познание постоянно играет свою роль уже как донаучное познание, со своими целями, которых оно (в том смысле, который оно подразумевает) каждый раз в среднем и достигает в достаточной мере для поддержания практической жизни в целом. Разница только в том, что именно возникшее в Древней Греции новое человечество (философское, научное человечество) сочло себя обязанным преобразовать целевую идею «познания» и «истины», свойственную естественному вот-бытию, и придать вновь образованной идее «объективной истины» более высокое достоинство, делающее ее нормой всякого познания. В связи с этим возникает в конце концов идея универсальной науки, в своей бесконечности объемлющей всякое возможное познание,— дерзкая идея, руководящая всем Новым временем. Если мы представим себе все это, то развернутое прояснение объективной значимости науки и всей ее задачи в целом потребует, по-видимому, чтобы прежде всего были поставлены вопросы о предданном мире. Он естественным образом заранее дан всем нам как отдельным лицам в горизонте нашей со-человечности, т. е. в каждом актуальном контакте с другими как «этот» мир, общий нам всем. Поэтому он, как было подробно изложено выше, образует постоянную почву значимости, всегда готовый источник само собой разумеющегося, которым мы без лишних разговоров пользуемся и как практические деятели, и как ученые.

Если же этот предданный мир должен стать собственной темой констатаций, за которые была бы ответственна наука, то потребуется особо тщательное предварительное осмысление. Непросто достичь ясности в том, сколь своеобразны те научные и, таким образом, универсальные задачи, которые должны быть поставлены под титулом жизненного мира, и в какой мере здесь может прорасти что-то значительное в философском отношении. Трудности доставляет уже первая попытка договориться о его особом бытийном смысле, который, к тому же, нужно понимать то в более узких, то в более широких рамках.

Способ, каким мы здесь приходим к жизненному миру как к научной теме, позволяет этой теме выступить в качестве подчиненной, частной темы в совокупной теме объективной науки вообще. Последняя вообще, т. е. во всех своих особых обличьях (отдельных позитивных науках) перестала быть понятной в отношении возможности объективных результатов ее работы. Если она становится проблемой в этом аспекте, то мы должны покинуть ее собственное предприятие и занять позицию над ней, чтобы окинуть взором все ее теории и результаты в систематической взаимосвязи предикативных мыслей и высказываний, а с другой стороны — также и деятельную жизнь работающих, и притом работающих совместно друг с другом ученых, намечаемые ими цели, те или иные вносимые в цель определения и саму определяющую очевидность. При этом вопрос ставится и о вновь и вновь различными всеобщими способами происходящем возвращении ученого к жизненному миру с его всегда наличествующими созерцаемыми данностями, к коим мы в равной мере можем причислить и его высказывания, когда-либо просто приведенные в соответствие с этим миром, построенные чисто дескриптивно по тому способу донаучных суждений, который свойствен окказиональным высказываниям в практической повседневной жизни. Таким образом, проблема жизненного мира и того, каким способом он функционирует и должен функционировать для ученого, составляет лишь частную тему в рамках очерченного целого объективной науки (и служит полному ее обоснованию).

Ясно, однако, что до всеобщего вопроса