PhilosofFine

a) Разница между объективной наукой и наукой вообще

Не является ли жизненный мир как таковой чем-то наиболее общеизвестным, чем-то всегда уже само собой разумеющимся во всякой человеческой жизни, в своей типике всегдауже хорошо знакомым нам благодаря опыту? Все его горизонты неизвестности — не суть ли это всего лишь горизонты того, что известно несовершенным образом, заранее знакомые в самой всеобщей своей типике? Конечно, для донаучной жизни достаточно этого знакомства и того способа, каким неизвестное переводится в известное, каким на основе опыта (подтверждающегося в самом себе и при этом исключающего всякую видимость) и индукции добывается окказиональное познание. Этого достаточно для повседневной практики. Если же можно и нужно продвинуться дальше, если должно состояться «научное» познание, то о чем ином может идти речь, кроме того, что и так имеет в виду, чем и так занимается объективная наука? Разве научное познание как таковое не есть «объективное» познание, направленное на некий познавательный субстрат, имеющий значимость для каждого в безусловной всеобщности? И все же мы, как это ни парадоксально, отстаиваем наше утверждение и требуем, чтобы унаследованное понятие объективной науки — в силу вековой традиции, в которой воспитаны все мы,— не подменяло здесь собой понятие науки вообще.

Быть может, титул «жизненный мир» позволяет и требует ставить различные, хотя и существенным образом связанные друг с другом научные задачи и, быть может, к подлинной и полной научности как раз и относится то, что их нужно рассматривать только все вместе, следуя при этом существенному порядку их фундирования, а не одну, объективно-логическую, ради нее самой (это особое свершение в рамках жизненного мира), оставляя другие в научном отношении вообще вне поля зрения; т. е. никогда научно не спрашивая о том, каким способом жизненный мир постоянно функционирует как подоснова, каким образом его многочисленные дологические значимости обосновывают логические, теоретические истины. Быть может, научность, которой требует этот жизненный мир как таковой, в его универсальности, это научность своеобразная, как раз не объективно-логическая, но — поскольку дает последние обоснования — не низшая, а по своей ценности более высокая научность. Но как же нам претворить в действительность эту совершенно иную по своему виду научность, которую до сих пор всегда подменяла объективная? Идея объективной истины во всем своем смысле заранее определена своим контрастом с идеей истины до- и вненаучной жизни. Последняя находит последний и глубочайший источник подтверждения в «чистом» опыте (в вышеописанном смысле), во всех его модусах восприятия, воспоминания и т. д. Но эти слова нужно действительно понимать так, как они понимаются в самой донаучной жизни, т. е. в них нельзя привносить психофизическую, психологическую интерпретацию из какой-либо объективной науки. И прежде всего, чтобы сразу упомянуть о важном, нельзя тотчас же прибегать к якобы непосредственным «данным ощущения», как если бы именно ими непосредственно характеризовались чисто созерцаемые данности жизненного мира. Действительно первое есть «всего лишь соотнесенное с субъектом» созерцание донаучной мировой жизни. Конечно, для нас это «всего лишь», как давнее наследство, имеет пренебрежительный оттенок 56Xa. В самой донаучной жизни этого оттенка, конечно же, нет; здесь это наследие составляет область надежного подтверждения, область хорошо подтвержденных предикативных познаний и ровно настолько надежных истин, как того требуют определяющие его смысл практические жизненные намерения. Пренебрежительность, с которой ученый, следующий нововременному идеалу объективности, относится ко всему «всего лишь соотнесенному с субъектом», ничего не меняет в его собственном способе бытия, как ничего не меняет и в том, что ему самому этого оказывается все же вполне достаточно, где бы ни приходилось ему к этому прибегать.