PhilosofFine

Почвенничество как направление общественно-политической и философской мысли России второй половины XIX в. связано с именами А. А. Григорьева и Н. Н. Страхова; очень близки к нему по своим идейным ориентациям Ф. М. и М. М. Достоевские, Н. С. Лесков, А. Н. Островский, А. А. Фет и др. Убеждения их во многом совпадали, но концепция каждого была неповторимым созданием оригинального, самобытного ума. Их построения не были свободны от сердечных предпочтений и не отличались логической выверенностью, но по крайней мере не были затемнены утилитарным расчетом на успех у читающей публики. Они осознавали несвоевременность своих идей и при жизни остались не признаны как философы. На фоне прогрессистски-оптимистических либеральных, радикально-демократических и устоявшихся консервативных теорий их высказывания прозвучали как предостережение от поспешных усовершенствований и преобразований веками складывавшихся национальных и государственных ценностей. Внимание их приковано к изучению "народного духа", силой которого жив отдельный человек. Озарение поэта, художника, идея мыслителя интересовали их не сами по себе, а с точки зрения того, как воплотилось в них "органическое" миросозерцание целого народа. Основы выразительности, неповторимости личности они усматривали в связи с породившей ее культурно-исторической реальностью, "почвой", а отсутствие или исчезновение талантов трактовали как последствие ослабления "народной целостности". Они обосновали необходимость создания теории "органического развития" наций и народностей мира, в которой отразились их чаяния и мечты о возможном цивилизационном расцвете России, которая призвана стать не просто государственным образованием, но своеобразной культурой, единым, исторически сложившимся организмом.

Сформулированные в 50-60-е гг. XIX столетия Григорьевым и Страховым почвеннические идеи получают новое специфическое выражение в концепциях Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева. Критика европейского образа жизни, социально-политических ориентации Запада усиливается, в тенденциях развития европейской цивилизации усматриваются признаки упадка и близкого конца, надежды на грядущие исторические свершения связываются с народами, не исповедующими ценностей демократически-"унифицирующего" характера, и в первую очередь с Россией. Но и размышления о "национальной сущности" России окрашиваются в пессимистические тона: она содержит слишком мало залогов культурной самобытности, и даже обладание "истинной верой", православием, не является панацеей от бед. Отправным пунктом их философско-исторических построений становится идея множественности национально-исторических целостностей, которые не повторяют опыта друг друга.

В условиях происходящей капитализации России, сопровождавшейся крушением вековых устоев, отвержением авторитетов, когда, как казалось, нет ничего, что оставалось бы неизменным, "светило ярко и постоянно", они искали тех основ, которые были бы нерушимы и жизнеспособны. Их аргументация и сам дух философствования соответствовал по форме и по содержанию романтическому консерватизму Запада, выступившему с критикой просветительства и веры в возможность рационализации общественной жизни, переустройства ее на началах, выведенных "чистым разумом". Не помышляя о радикальных преобразованиях общественного строя России, предостерегая против ломки традиционных устоев, забвения прошлого в поисках "новых, неизведанных путей", они отвергали и самоуспокоенность, связывая свои надежды с пробуждением дремлющих в народе задатков и сил, пониманием им самого себя.