PhilosofFine

При этом углублении исключительно в многообразие субъективных способов явления, которыми нам заранее дан мир, перед нами уже сейчас — хотя рассматривали мы, собственно, только мир восприятия, да и в нем только телесную его сторону — вновь и вновь брезжит понимание того, что дело здесь идет не о случайных фактах, что, скорее, ни один мыслимый человек, каким бы мы его мысленно ни представляли, не смог бы опытно познавать мир в других способах данности, нежели в описанной нами в общих чертах непрестанно подвижной относительности, как мир, заранее данный ему в его сознательной жизни и в его общности с остальным человечеством. Наивная, само собой разумеющаяся уверенность в том, что каждый вообще видит вещи и мир такими, какими они для него выглядят, застилала, как мы увидели, обширный горизонт достопримечательных истин, которые в своем своеобразии и в своей систематической взаимосвязи никогда не попадали в поле зрения философии. Корреляция между миром (миром, о котором мы когда-либо говорим) и субъективными способами его данности никогда (а именно до первого прорыва «трансцендентальной феноменологии» в «Логических исследованиях») не возбуждала философского удивления, несмотря на то что она явственно дает о себе знать уже в философии досократиков, а также (хотя и только как мотив скептической аргументации) у софистов. Эта корреляция так никогда и не пробудила собственного философского интереса, так и не стала темой собственной научности. Всегда оставалось само собой разумеющимся, что каждая вещь выглядит для каждого по-разному.

Но как только мы начинаем точнее следить за тем, как выглядит та или иная вещь в своих действительных и возможных изменениях, и последовательно обращать внимание на заключенную в ней самой корреляцию между внешним видом и внешне выглядящим как таковым, и коль скоро мы при этом рассматриваем изменение также и как перемену значимости интенциональности, протекающей в Я-субъектах и при формировании их общности, у нас вырисовывается четкая, все более разветвленная типика — и не только в отношении восприятия, не только для тел и для доступных исследованию глубин актуальной чувственности, но и для всего (и каждого) сущего, заключенного в пространственно-временном мире, и для его субъективных способов данности. Все находится в такой корреляции со своими присущими ему и никоим образом не всего лишь чувственными способами данности в возможном опыте, все имеет свои модусы значимости и свои особые способы синтеза. Опыт, очевидность — это не пустая всеобщность, он дифференцирован по видам, родам, региональным категориям сущего, а также по всем пространственно-временным модальностям. Сущее в каждом конкретном или абстрактном, реальном или идеальном смысле имеет свои способы данности, а в стороне Я — его способы интенции в модусах значимости, куда относятся и его способы субъективных изменений последней в ее синтезах согласованности или несогласованности, примененной к отдельному субъекту или интерсубъективной. Мы уже заранее видим (уже первые пробы показывают это с очевидностью), что эта многогранная, сбивающая с толку, повсюду вновь дифференцирующаяся типика корреляций не есть всего лишь факт (пусть и констатируемый во всеобщности), но что в этом фактическом