PhilosofFine

Насколько широко все это следует понимать (причем понятия «сущее», «способы данности», «синтезы» и т. д. снова и снова релятивизируются), видно из того, что речь все же идет о совокупном многоступенчатом интенциональном свершении той или иной субъективности, но не единичной, а целостной интерсубъективности, общность которой сформировалась в ходе самого свершения. Снова и снова выясняется, что, начиная с поверхностно видимого, способы явления образующих единство многообразий сами в свою очередь оказываются единствами более глубоко лежащих многообразий, которые они конституируют посредством явлений, так что мы углубляемся в темный горизонт, который, конечно же, должен быть раскрыт в ходе постоянного методического вопрошания [Rackfrage]. Все ступени и слои, в которых сплетаются между собой интенционально переходящие [abergreifende] от субъекта к субъекту синтезы, образуют универсальное единство синтеза, через их посредство возникает предметный универсум, мир, как он дан в своей конкретной живости (и заранее дан для всякой возможной практики). В этом отношении мы говорим об «интерсубъективной конституции» мира, подразумевая в ней совокупную систему сколь угодно глубоко скрытых способов данности, а также модусов значимости, присущих Я; благодаря ей, если в ее выявлении мы действуем систематически, становится понятен сущий для нас мир, понятен как смысловое образование, возникающее из элементарных интенционально-стей. Ее собственное бытие состоит не в чем ином, как в функционировании, соединяющем одно смыслообразова-ние с другим, и в «конституировании» нового смысла в синтезе. А смысл — это всегда смысл в том или ином модусе значимости, т. е. он соотнесен с Я-субъектами как интендирую-щими и осуществляющими значимость. Интенциональ-ность есть титульное обозначения для единственно действительного и подлинного объяснения, понимания. Свести все к интенциональным истокам и единствам смыслообразова-ния — означает добиться такой ясности, которая, будучи однажды достигнута (что, конечно, может произойти лишь в идеальном случае), не оставила бы после себя уже никаких осмысленных вопросов. Но уже каждое серьезное и подлинное возвращение от чего-либо «готово-сущего» к его интен-циональным истокам способствует хотя и относительному, но, насколько далеко оно идет, все же действительному пониманию в отношении уже раскрытых слоев и прояснения уже осуществленных в них свершений.

То, что мы рассмотрели, скорее, в качестве примеров, конечно, представляло собой только начало в прояснении мира восприятия, а ведь и этот последний, взятый целиком и полностью, тоже всего лишь «слой». Мир — это пространственно-временной мир, и к его собственному бытийному смыслу, как смыслу жизненного мира, принадлежит («живая», а не логико-математическая) пространство-временность. Установка на мир восприятия (а такое начало, по всей видимости, не случайно) дает нам в отношении мира только временной модус настоящего, который сам в плане горизонта отсылает к временным модусам прошлого и будущего. Для формирования смысла прошлого интенциональную функцию выполняет прежде всего воспоминание [Wiedererinnerung] — если отвлечься от того, что само восприятие как «текуще-застывшее» [«stromend-stehende»] настоящее конституируется только благодаря тому, что, как показывает более глубокий интенциональный анализ, застывшему [stehende] Теперь присущ двусторонний, хотя и по-разному структурированный горизонт под интенцио-нальными титулами континуума ретенций и протенций. Но эти первые предварительные черты временности [Zeitigung] и времени остаются полностью скрытыми. В фундированном ими воспоминании мы обретаем прошлое — некое прошедшее настоящее — как предметное в изначальной наглядности. Это прошлое тоже «сущее», у него есть свои многообразия способов данности, свои способы приходить в качестве того или иного прошедшего к изначальной данности самого себя (к непосредственной очевидности). Точно так же ожидание, предпоминание [Vorerinnerung],— и вновь в смысле интенциональной модификации восприятия (поэтому «будущее» означает «грядущее настоящее»),— есть изначальное смыслообразование, в котором возникает бытийный смысл грядущего как такового, с более глубокой структурой, которую надлежит точнее раскрыть. Этим указываются начала новых измерений временности, или времени с его временн1ым содержанием,— не говоря о том (поскольку это здесь еще не разъясняется), что всякая конституция каждой разновидности и каждой ступени сущего также вносит некую временность, которая каждому своеобразному смыслу сущего в конститутивной системе сообщает его временную форму, в то время как лишь благодаря тому всеобъемлющему универсальному синтезу, в котором конституируется мир, все эти времена приходят к синтетическому единству одного времени. Нужно указать еще на одно обстоятельство: для прояснения того, что свершается в интенциональ-ных синтезах, приоритет отдается прояснению непрерывных синтезов (например, синтеза, заключенного в потоке единого восприятия), используемого в качестве почвы для проводимого на более высокой ступени прояснения синтезов дискретных. В качестве примера я назову отождествление чего-либо воспринятого с тем же самым, что, согласно воспоминанию, уже имело место ранее. Узнавание того, что уже было, его истолкование в ходе непрерывного воспоминания, более глубокий анализ этих «само собой разумеющихся» моментов — все это приводит нас к необходимости весьма непростых исследований.