PhilosofFine

В первую очередь здесь нужно преодолеть ту наивность, которая делает жизнь сознания, в которой и благодаря которой мир есть для нас то, что он есть, как универсум действительного и возможного опыта, реальным свойством человека, реальным в том же смысле, что и его телесность; т. е. по схеме: в мире мы встречаем вещи, отличающиеся различными особенностями, в том числе и такие, которые познают в опыте, разумно постигают и т. д. то, что находится вне них. Или, что то же самое, прежде всего (и притом в непосредственном рефлексивном опыте себя самого) нужно вне каких бы то ни было предрассудков принять жизнь сознания как то, что она совершенно непосредственно дает нам здесь в качестве самой себя. Тогда в непосредственной данности мы находим вовсе не цветовые, не звуковые данные или прочие данные «ощущений», данные чувств, воли и т. д., не находим, стало быть ничего из того, что в традиционной психологии само собой разумеющимся образом выступает как с самого начала данное непосредственно. А находим мы, как уже Декарт (прочие его намерения мы, конечно, оставляем в стороне), cogito, ин-тенциональность, принимающую (подобно всему действительному в окружающем мире) хорошо знакомое языковое выражение: «я вижу дерево зеленого цвета; я слышу шелест его листьев, ощущаю запах его цветов» и т. д., или: «я вспоминаю мои школьные годы», «я опечален болезнью друга» и т. д. Мы не находим тут ничего иного, кроме «сознания» — сознания в самом широком смысле, который еще только должен быть исследован во вей своей широте и во всех своих модусах.

Здесь уместно вспомнить о чрезвычайно ценной заслуге Брентано, состоящей в том, что в своей попытке реформировать психологию он начинает с исследования своеобразного характера психического (в контрасте с физическим) и в качестве одной из его характеристик называет интенциональность; таким образом, наука о «психических феноменах» всюду имеет дело с сознательными переживаниями. Но, к сожалению, в отношении самого существенного он остался в плену предрассудков натуралистической традиции, которые еще не преодолеваются тем, что психические данные понимаются уже не как чувственные (все равно, внешнего или внутреннего «чувства»), а как данные особого вида интенциональности, иными словами, если остается в силе дуализм, психофизическая каузальность. Сюда же относится и его идея дескриптивной психологии, как параллели дескриптивному естествознанию, на что указывает параллельный способ ее осуществления, когда задача классификации и дескриптивного анализа психических феноменов ставится целиком в духе унаследованной интерпретации соотношения между дескриптивными и объясняющими науками о природе. Все это было бы невозможно, если бы Брентано проник к истинному смыслу задачи, состоящей в том, чтобы исследовать жизнь сознания как интенциональную жизнь, и прежде всего (поскольку вопрос стоял об обосновании психологии как объективной науки) на почве предданного мира. Таким образом, он лишь формально поставил задачу построения психологии интенциональности, но сам не приложил к этому никаких усилий. То же самое можно сказать и обо всей его школе, которая, как и он сам, упорно отказывалась придавать значимость решительной новизне моих «Логических исследований» (хотя в них отразилось его требование построения психологии интенциональных феноменов). Их новизна заключается никоим образом не только в онтологических исследованиях, которые, вопреки глубинному смыслу сочинения, производили впечатление односторонних, а в субъективно ориентированных исследованиях (главным образом, в пятом и шестом «Исследовании» второго тома (1901)), в которых cogitata qua cogitata впервые получают должное внимание как существенные моменты всякого сознательного переживания, как оно дано в подлинном внутреннем опыте, и немедленно подчиняют себе весь метод интенционального анализа. Там впервые про-блематизируется «очевидность» (этот закосневший логический идол), там она освобождается от предпочтения, которое отдавалось научной очевидности, и расширяется до понятия всеобщей изначальной самоданности [Selbstge-bung]. Там был открыт подлинный интенциональный синтез — в синтезе, связывающем многие акты в один акт, сообразно чему один смысл единственным в своем роде способом связывается с другим не просто в некое целое, части которого суть смыслы, а в единственный смысл, в котором заключены они сами, но заключены именно как смыслы. При этом уже заявляет о себе и корреляционная проблематика, и потому в этом сочинении действительно содержатся первые, конечно, еще весьма несовершенные начала «феноменологии».