PhilosofFine

Обосновывая необходимость изучения смысловой стороны слова, Шпет очень близко подошел к идее единства языка и социума. При этом он рассматривал слово как надындивидуальное образование, с присущими ему внутренними свойствами значения, смысла и энтелехии.

Наличие "энтелехического слоя" в слове свидетельствует о состоянии целеотношения, или телеологичности, в котором существует сам предмет. Уяснение сущности вещи как ее "энтелехии" является, по Шпету, основой для перехода от ориентации на причинно-следственное объяснение явлений к телеологическому воззрению. Как внутри слова, так и внутри явления обнаруживается та сущность, на основе понимания которой должна быть перестроена вся система миросозерцания и может быть на новой основе совершен определенный возврат к идеализму.

Борьба против телеологии, которая велась материализмом, есть, по словам Шпета, "большая логическая близорукость", которая отчасти оправдывается лишь тем, что сама телеология понималась слишком примитивно, не как имманентное раскрытие смысла предмета или процесса, а как выявление внешне предначертанного плана или предзаданной цели. Слово, заключающее внутри себя "телеологический слой", указывает тем самым на дух как носитель социального и исторического.

На основе понимания "знакового" характера природы и социального бытия человечества, их соответствия словесной структуре должны быть переосмыслены, по Шпету, многие ставшие традиционными ценностные ориентации, извращающие реальную суть мироздания. Главный порок современности - превращение "знаков" (например, "социальных вещей") из средства в самоцель - может быть преодолен только на этом пути, что позволит вернуться к идее приоритета истинной культуры как отдаленной и конечной цели человечества.

Сделав акцент на огромной роли языка в истории и культуре, Шпет зафиксировал реально существующую зависимость мышления от языка, состоящую в том, что материализация отражения действительности отдельным человеком, благодаря оперированию им языковыми знаками, корректируется находимой им исторически сложившейся формой этих знаков, системой понятий, представлений, концепций, общей социокультурной ситуацией, т. е. зависит от "субъективных душевных реакций эпохи". Отсюда язык, суммируя влияние всех этих факторов, "как бы обводит свой народ некоторым кругом", определяя реакцию индивида, его практическую деятельность, соучаствуя в создании самого субъекта.

От признания, что структуры языка и культуры тождественны и взаимосвязаны, что как человек, так и язык являются осуществлением глубинного смыслового слоя бытия, остается один шаг до вывода о зависимости сущностного, смыслового, открывающегося в результате анализа структуры слова, от социального, общественно-исторического, реализующегося в конкретном субъекте. Однако Шпет этого шага не делает, исходя из убеждения, что "идеальное не может "внедряться" в реальное и, наоборот, что существуют два взаимонезависимых плана бытия. Он подчеркивает, что привносимое индивидом "субъективное в слове как его экспрессия не есть смысл слова", и, хотя в слове воплощается и культурно-смысловое, и субъективное содержание, тем не менее предметное содержание слова остается абсолютно независимым от субъекта и его деятельности. Оно объективно и порождено рациональным началом мироздания, тогда как проистекающая от индивида и присутствующая в слове субъективная окраска имеет отношение не к мысли, а к чувству и, следовательно, никак не может влиять на более глубокие слои языка. Таким образом, субъект и слово связаны не в горизонтальном (предполагающем прямое взаимовлияние), а в "вертикальном" измерении, будучи причастны "идеальной", смыслопорождающей ипостаси бытия, дающей им внутренние формы как "объективные законы и алгоритмы осуществляемого смысла".

Итак, центральная проблема, к решению которой обращается Шпет, - вопрос о возможности существования единства и совпадения единичного и общего без утраты специфики единичного как уникального, неповторимого и неизреченного. Шпет исходит из знакового характера любого явления и предмета действительности: слова как выражения глубинного смысла; действий и поступков как проявлений мотивации, существующей, в свою очередь, в контексте более общих мотивов; индивидуального восприятия как проистекающего из общего взгляда на мир, из контекста культуры; высказывания как заключающего в себе не только несравненно больше того, к чему мы непосредственно обращаемся, но даже действительность в целом; произведений искусства как проявлений "более объемлющего начала культуры вообще"; субъекта как координации свободы и предназначенности.