PhilosofFine

В тесной связи с вышеизложенными взглядами Эрна находится и его интересная концепция русской философии, не оцененная в должной мере ни при его жизни, ни позже. Дело в том, что написать что-то вроде "очерка истории русской философии" Эрн не успел: он разработал концепцию, основные моменты которой "иллюстрируются" лишь монографией о Г. С. Сковороде, статьями о В. С. Соловьеве и Л. Н. Толстом и др.

Эрн, в отличие от многих его предшественников, современников и позднейших историков, пытался сформулировать идею "оригинальной русской философии", а не просто "русской философии" и тем более не "философии в России". Философия подражательная (материализм, позитивизм, неокантианство и т. п.) не признается им собственно "русской", его внимание сосредоточено на тех мыслителях, чье учение (онтология, гносеология, антропология и т. д.) содержит творческие, оригинальные идеи, и сами начала философствования которых качественно отличаются от новоевропейского рационализма. Такими мыслителями на протяжении полутора веков для Эрна были "родоначальник русской философской мысли" Г. С. Сковорода, М. М. Сперанский, П. Я. Чаадаев, И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, А. М. Бухарев, П. Д. Юркевич, В. С. Соловьев, А. А. Козлов, Н. Ф. Федоров, С. Н. Трубецкой, Л. М. Лопатин, Вяч. И. Иванов и другие, а также Ф. И. Тютчев, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов.

Русская оригинальная философия, по Эрну, представляет собой органическую целостность: мышление ее представителей направляется единым глубоким синтетическим устремлением. Авторы, разделенные временем и пространством, зачастую не осведомленные об идеях друг друга, "перекликаются" между собой тематически и по содержанию: их связывает некая внутренняя, подсознательная, "подземная" традиция. Эта целостность имеет специфическую "подпочву", опирается на фундаментальный "механизм", работа которого обеспечивает единство и историческую устойчивость феномена русской философии в его своеобразии. Описание специфики "механизма" русского философского мышления и составляет ядро концепции Эрна.

Таким "механизмом", такой "подпочвой" оказывается специфичная "двувозрастность" русской культуры. Первая фаза ее - исполненная православного онтологизма ("логизма") культура допетровской Руси с ее "строгим тоносом таинственной иератичности" (священнодействия), почти литургичности; своих высот она достигает в старой русской архитектуре и иконописи, в утонченном духовном классицизме которых находит живое продолжение эллинская культура. Вторая фаза начинается эпохой Петра Великого - временем активного усвоения новоевропейской, преимущественно протестантской, культуры и ее философского проявления - рационализма. Между двумя фазами имеется существенная преемственность. "В новой русской культуре - та же проникнутость религиозным онтологизмом, только из данности он превратился в задание, из исходного пункта в конечный, из основы и корня в "родимую цель", в жеданную энтелехию". Этот исконный онтологизм и должен быть явлен, но уже в иной - логической - форме: наступает время философии. "Внутренно унаследовав логизм и нося его, так сказать, в своей крови, Россия философски осознает его под непрерывным реактивом западноевропейского "рационализма". Вот основной факт русской философской мысли".