PhilosofFine

Главное сочинение Владимира Федорович Одоевского (1803-1869), книга "Русские ночи" (1843), в равной степени относится и к истории русской литературы, и к истории русской философии. Являясь по своей форме типичным образцом романтической литературы, она оказала существенное влияние на все последующие споры о судьбе России, а ее автор стал одной из характернейших фигур раннего этапа развития русской философской мысли.

Начало духовных исканий Одоевского связано с участием в известном кружке молодых интеллектуалов, находившихся на службе в "Архиве Министерства иностранных дел" в Москве. Здесь обсуждались в основном чисто философские проблемы, связанные с увлечением членов общества философией Шеллинга, однако заседания проходили тайно, и их участники воодушевлялись мыслями о том, что им удастся открыть некоторое окончательное и высшее метафизическое знание, которое обобщит все открытия науки и одновременно соединит их с синтетическим откровением всех религий.

Увлечение Шеллингом в России началось с восприятия его натурфилософии и отражало общую тенденцию русской культуры к своеобразному "одухотворению" и "обожествлению" природы. Первым русским шеллингианцем был Д.Велланский (1774-1847), однако по-настоящему глубокое усвоение и переработка идей Шеллинга была осуществлена только более молодым поколением мыслителей. Первое место среди них занимали участники "Общества любомудров", среди которых помимо Одоевского были такие известные в последующем деятели русской культуры, как Д. Веневитинов, И. Киреевский, С. Швырев и М.Погодин. Атмосфера интеллектуальных исканий "Общества любомудров" была пропитана мистицизмом, который восходил непосредственно к устремлениям позднего Шеллинга, своеобразно соединившимся с мистической традицией русского масонства. Для Одоевского принадлежность к этой традиции была совершенно естественной, поскольку он принадлежал к семье, которая была тесно связана с известными масонскими деятелями XVIII в.

Все философские рассуждения Одоевского концентрируются вокруг одного центра - вокруг проблемы возможности для земного бытия достичь высшего совершенства, исключающего зло и страдания. Одоевский подчеркивает, что стремление к безграничному совершенству, заложенное в человеке, не может быть иллюзией; своим собственным упорством и непререкаемостью оно доказывает реальность той цели, к которой направлено. "Грубое дерево, последняя былинка, каждый предмет грубой временной природы доказывает существование закона, который ведет их прямо к той степени совершенства, к которой они способны . Неужели высшая сила лишь человеку дала одно безответное желание, неудовлетворенную потребность, беспредметное стремление?" - риторически восклицает Одоевский.

Чтобы наметить путь к воплощению совершенства в мире и человеке, очень важно правильно понять причины несовершенства и найти правильный метод борьбы с ними. Здесь Одоевский воспроизводит известную концепцию, которая стала общим местом всей гностико-мистической и масонской литературы XVIII-XIX вв., как в России, так и в Западной Европе (она, в частности, изложена в системах Дж. Пордеджа и Л. Сен-Мартена, которые в сильной степени повлияли на Одоевского). Согласно этой концепции человек был совершенным творением и возвышался над природой, однако затем он слишком увлекся своей свободой, и это привело его к "падению", и одновременно к деградации всей природы (напомним, что эту идею воспроизводил и Чаадаев). Человек предстает здесь как центральная динамическая сила вселенной, которой подчинена вся природа и через которую вся природа может вернуться к утраченному совершенству.

В традиционном христианском мировоззрении метафизическая судьба человека предстает как движение от сферы несовершенства к сфере совершенства, которые при этом рассматриваются в качестве статичных и в равной степени независимых от человека. Одоевский же видит задачу человека в активном преобразовании всего несовершенного мира к состоянию совершенства. В этом смысле гностико-мистическая составляющая его идей оказывается более важной, чем ортодоксально-религиозная, даже подчиняет себе последнюю. В отличие от Чаадаева Одоевский очень мало говорит о Боге и о религиозной вере как таковой - гораздо меньше, чем о человеке и том особом "знании", той особой "науке", с помощью которой человек сможет перебороть свои собственные недостатки и заблуждения и реализовать свою задачу в мире. Именно поэтому Одоевский, как и Чаадаев, утверждает, что "в природе, собственно, нет зла", все зло приходит в мир с человеком и из человека. В человеке в равной степени присутствуют и "темная", и "светлая" стороны, и сила ко злу, и сила к добру, причем обе эти силы имеют непосредственное влияние на судьбу всего мироздания. Раскрепощение этих сил и делает человека активным центром мира; наоборот, их неразвитость приводит к тому, что он становится пассивным элементом, мало отличающимся от остальной природы, - это "человек-деревяшка", по выражению Одоевского. С презрением описывая такого человека, Одоевский утверждает, что даже злой человек в гораздо большей степени способен на творческое движение души и в гораздо большей степени интересен как личность. Как прямое предвосхищение моральной диалектики Достоевского звучат такие, например, слова Одоевского: "Злой человек сделает зло просто из желания зла, с наслаждением; но самый злой человек способен к состраданию и раскаянию".