PhilosofFine

Но, разрешая одну проблему (проблему реальной достижимости идеала), утверждение о реальном предсуществовании сверхчеловеческого Абсолюта-всеединства порождает несколько других, которые, по сути, разрушают фундамент философской системы Соловьева. Для того чтобы подчеркнуть ценность человеческой личности, более того, придать личности значение метафизического центра мироздания (что и было одной из главных интенций его философского творчества и что объединяло его с Достоевским), Соловьев настаивает на независимости второго Абсолют от первого. "Человек ., - пишет он, - безусловен и вечен . не только в Боге но и в себе, в своем индивидуальном сознании, не только как сущий, но и как этот сознающий, в своем внутреннем идеальном бытии, форма которого, я, есть нечто по существу безусловное и вечное, как положительная потенция всякого действительного содержания, ничего не исключающая и потому не могущая быть ничем ограниченною". Здесь явно признается равноправие второго Абсолюта (человека) по отношению к первому и, по сути, отрицается необходимость его обоснования через первый. Однако совершенно невозможно признать два Абсолюта в метафизическом смысле рядоположенными и независимыми друг от друга, и Соловьев, в противоречии с только что сказанным, утверждает, что второй Абсолют укоренен в первом. Это с неизбежностью ведет к тому, что бытие человека распадается на два измерения: земное и божественное, из которых второе признается бесконечно более значимым, чем первое. При последовательном проведении этого принципа система Соловьева должна была бы стать чем-то подобным буддийской философии с ее представлением о земном бытии как иллюзии на фоне всеединого (первого) Абсолюта и привести к соответствующим этическим выводам о бесполезности и ненужности человеческой деятельности в мире (ведь сверхчеловеческое, завершенное всеединство уже реально, и человек уже причастен ему).

Осознавая неприемлемость этих выводов, Соловьев при изложении той части своей философской системы, которая посвящена человеку и его деятельности в мире, по сути, забывает об онтологической реальности первого Абсолюта и рассматривает его только как идеал, присутствующий в сознании человека. Если бы он сознательно принял в качестве единственного Абсолюта человеческую личность (становящийся Абсолют), то его философская система была бы непосредственным продолжением и рациональным оформлением метафизики Достоевского. В этом случае было бы естественным признать, что абсолютность человеческой личности реализуется наиболее полно в ее способности создавать идеал всеединого состояния мира и бороться за этот идеал, а свобода человека выражается в его способности верить в достижимость идеала, что, конечно, отличается от уверенности в его реальности. Нетрудно заметить, что эти выводы близки к тем, которые были найдены нами в результате анализа философских взглядов Достоевского. Однако это направление так и не получило последовательного развитии в философских трудах Соловьева; отказываясь от него, он лишал надежного основания свое этическое учение, требующее деятельной ответственности человека за весь мир, и делал иллюзорной свободу человека. Тем не менее последователи Соловьева достаточно чутко уловили эту глубинную тенденцию его философии, несомненно связанную с влиянием на него Достоевского, и смогли довести ее до логического завершения; позже мы обнаружим это в творчестве Н.Бердяева, С.Франка, Л.Карсавина и И.Ильина.