PhilosofFine

Выход из возникающих здесь противоречий Бердяев находит в признании взаимной обусловленности Бога и человека, их своеобразной "нераздельности". Главное определение первобытия, духа состоит в том, что оно есть трансцендирование к себе самому, т. е. есть чистый акт творчества. Фиксируя себя в себе самом в форме человеческой личности, первобытие не может потерять это определение. Человек есть творец, есть конкретный процесс творчества; само это творчество во всем его богатстве и "мощи" - это и есть Бог. Различие между человеком и Богом можно описать только как различие между ограниченной формой творчества, в которой творческая свобода приобрела "искаженное" направление и ограничила себя (ибо только она сама и может ограничить себя), и той же самой творческой способностью, взятой во всей ее бесконечной полноте. Недаром Бердяев постоянно подчеркивает, что Бог есть активность и творчество, и совершенно неверно понимание Бога как чистой актуальности, как того, что уже актуально есть во всех своих возможностях. Наоборот, сущность Бога - это потенциальность и возможность, это "страсть", которая "застывает" в творении. "Учение о Боге как о чистом акте, в котором нет потенции, - критикует Бердяев традиционные взгляды, - в сущности делает бессмысленным, нелепым миротворение. Творение мира и человека ни для чего Богу не нужно . Последовательный онтологизм должен отрицать возможность новизны, творчества, свободы, которые означают прорыв в замкнутой системе бытия" (впрочем, как только что было сказано, в бердяевской концепции творение мира также оказывается "ненужным" Богу, хотя и по другой причине, чем в традиционной христианской концепции).

Человек оказывается тем измерением божественного первобытия, в котором творческая свобода, неотъемлемо присущая Богу, "искажается", уничтожает себя, порождая "затвердевший" мир объективации. Или, говоря иначе, человек есть не что иное, как актуализация ключевого противоречия, содержащегося в иррациональной глубине Бога, в иррациональной глубине свободы, и заключающегося в том, что свобода-произвол (первая свобода) в своей реализации неизбежно склоняется к собственному "самоуничтожению", символом и итогом которого выступает "падший" мир объективации.

Пытаясь объяснить указанное ключевое противоречие сущности Бога, Бердяев использует учение об Абсолюте, созданное немецкими мистиками М. Экхартом, А. Силезиусом, Я. Бёме. При этом он оригинально интерпретирует позаимствованное из этого учения понятие "темной основы" в Боге, Ungrund'a. Как мы помним, главное определение духа (его "признак") - это творческая активность, бесконечная потенциальность, свобода. В этом своем качестве "дух" не только не совпадает с "бытием", понимаемом в традиционном смысле, но и противостоит бытию как актуальности и завершенности. Но то, что противостоит бытию, есть ничто; поэтому для объяснения свободы и творческой активности духа Бердяев прибегает к Ничто как фундаментальному онтологическому началу, которое столь же первично, как и первобытие, точнее, даже тождественно первобытию и выступает источником свободы в нем. Впрочем, признавая невозможность рационально осмыслить отношение первобытия (Бога), Ничто и свободы, Бердяев в разных своих трудах весьма по-разному трактует это отношение, что порождает заметные противоречия в его концепции.

Теперь Бердяеву приходится говорить о Боге в двух принципиально различных смыслах (которые часто смешиваются в его философских суждениях). Есть Бог как первобытие, как Абсолют, как вся полнота свободы и творческой активности; и есть Бог как нечто порожденное, возникшее из Абсолюта совместно с человеком. Именно Бог в первом смысле (Божество, по терминологии немецких мистиков) находится в диалектических отношениях с Ничто. Иногда Бердяев говорит (буквально повторяя Бёме), что Ungrund, Ничто "содержится" в первобытии, в Абсолюте; но иногда утверждает, что Ничто существует как бы "рядом"" с первобытием, и тогда первобытие (дух) и Ничто (свобода) оказываются равноправными сторонами дуальной метафизической конструкции. Но в любом случае как человек, так и Бог, понимаемый во втором смысле (это и есть Бог Откровения, христианский Бог-творец), - вторичны по отношению к указанной метафизической конструкции Абсолюта и Ничто, и это значит, что Ничто совершенно независимо от Бога-творца. "Германская мистика, - пишет Бердяев, - делает тот вывод из апофатической теологии, что Божественное Ничто или Абсолютное не может быть Творцом мира. Gottheit (Божество. - И.Е.) не творит, к Нему не применимо никакое движение, ничто похожее на наш мир, невозможны никакие аналогии. Творец и творение коррелятивны, и это уже вторичные категории катафатической теологии. Бог-Творец появляется вместе с творением, и Он исчезает вместе с творением . Бог конкретный, Бог проявленный соотносителен с человеком и миром. Это есть библейский Бог, Бог откровения. Абсолютное есть предельная тайна. Это ведет к утверждению двух актов: 1) из Божественного Ничто, из Gottheit, из Ungrund'a в вечности реализуется Бог, Бог Троичный и 2) Бог, Бог Троичный творит мир. Это значит, что в вечности существует теогонический процесс, богорождение. Это - внутренняя, эзотерическая жизнь Божества. Миротворение, отношение между Богом и человеком есть раскрытие Божественной драмы".