PhilosofFine

Заимствуя основные идеи бергсоновской концепции, Карсавин освобождает их от элементов биологизма и механицизма и строит на их основе целостную и последовательную метафизику личности. Главное нововведение, которое делает Карсавин, связано с внедрением в систему идей Бергсона принципа всеединства, за счет чего преодолевается то слишком радикальное противопоставление пространства и времени - косного мира и развивающейся души, - которое содержится в большинстве работ Бергсона (при этом, конечно, Карсавин не отрицает реального различия пространства и времени и пытается дать объяснение этому реальному различию).

Вспомним, что постоянно подчеркивая единство и цельность душевной жизни, Бергсон тем не менее не дает ясного описания "структуры" этой цельности. Карсавин восполняет именно этот пробел теории Бергсона, причем для этого он использует своеобразно понятый принцип всеединства. Он признает во всеединстве множественность, разъединенность не менее важной характеристикой, чем единство; наиболее глубокое описание всеединства должно быть связано с устранением самого противопоставления единства и множества. Это достигается за счет радикального #34;замыкания" всеединства: самый "незначительный", "мельчайший" элемент всеединства необходимо признать абсолютно тождественным всеединству как целому.

Принятие этого постулата позволяет не только окончательно преодолеть "пространственный" аспект в понимании всеединства (чем в той или иной степени грешили почти все представители философии всеединства, за исключением разве что Николая Кузанского), но и реализовать, наконец, заветную цель русской философии - преодолеть традицию "отвлеченных начал". Ведь "отвлеченное начало" всегда понимается как своего рода "резервуар", в который включены (в духе пространственной аналогии) отдельные конкретные элементы реальности. Принимая тождество целого и части, мы окончательно избавляемся и от приверженности к "иерархической метафизике", подчиняющей "низшие" формы бытия "высшим". В рамках философии всеединства понятия всеобщего и абстрактного получают совсем иное значение, чем в традиционной "иерархической метафизике"; ни всеобщее, ни абстрактное не могут более претендовать на то, чтобы быть началом бытия, - таким началом является само всеединство, т. е. каждый ее "мельчайший" элемент в его тождественности целому. Тот факт, что мы постоянно сталкиваемся в нашем мире с действием принципа иерархии, распределяющим все явления на разные (более "высокие" или "низкие") уровни бытия, связан только с несовершенством самого всеединства (о чем еще будет идти речь ниже). "В усовершенном всеединстве, - пишет Карсавин, - принцип иерархии (есть) нечто безмерно превышающее то, что мы под ним подразумеваем". В усовершенном состоянии невозможно провести традиционное различие между " высшими" и "низшими" личностями; каждая абсолютно значима и абсолютно уникальна, будучи тождественной (тварному) всеединству.

Понятно, что при таком подходе существенно ограничиваются возможности рационального описания всеединства, особенно если рациональность понимается в классическом смысле. Здесь можно говорить только о диалектическом описании, сознательно выстроенном на основе таких фундаментальных противоречий, как тождество целого и части. Карсавин сознательно противопоставляет развиваемую им "диалектику" традиционной рационализированной диалектике, для которой главное - построение однозначной системы, опосредующей ключевые противоречия и тем самым вытесняющей их на "периферию". Он предлагает радикальную версию иррациональной диалектики, которая в минимальной степени допускает рациональное оформление, оставляя ключевое противоречие, лежащее в ее основании, в его непосредственной, иррационально-интуитивной форме. При этом тождество всеединства как целого и любой его части означает, что основополагающая интуиция всеединства, задающая его диалектическое содержание, может относиться к любой его части, любому элементу; все, что можно будет сказать об этом элементе (в его отношении к своим собственным частям), будет справедливо и по отношению к всеединству как таковому.