PhilosofFine

Благодаря Белинскому совершается изменение представлений о сущности революции: это уже не правительственный переворот, не захват власти, как думали декабристы, это - война, истребление угнетателей ради будущего блага угнетенных. Находя в славянофильстве постановку "самых важных вопросов нашей общественности", Белинский упрекал их за то, что они не могли "в самом зле найти средства к выходу из него"; его ожесточали любые "субстанциальные начала" - религия, философия, мораль, ограничивающие волю человека.

Бердяев обозначил феномен Белинского как проявление "некультурности радикализма", несущего на себе "отражение некультурности консерватизма, вандализма старой, официальной России". "Революция, - добавлял он, - слишком часто заражается тем же духом, против которого борется: один деспотизм порождает другой деспотизм, одна полиция - другую, вандализм реакции порождает вандализм революции". Отсюда и все нигилистическое в русском политическом радикализме, столь удручавшее Герцена, но осознанно проводившееся и Чернышевским, и Добролюбовым, и Писаревым - вплоть до русских марксистов.

б) А.И. Герцен (1812-1870). Благородная фигура Герцена еще ждет своего понимания. В созданной им теории "русского социализма" провозглашалось право каждого на землю, общинное владение ею и мирское самоуправление. "На этих началах, и только на них, - утверждал Герцен в статье "Русские немцы и немецкие русские" (1859), - может развиться будущая Русь". Для этого вовсе не обязательны революции; достаточно реформ, мирных преобразований: " .Мы уверены, что нет никакой роковой необходимости, чтоб каждый шаг вперед для народа был отмечен грудами трупов". Общий план развития допускает альтернативу, история таит в себе бесконечное число непредвиденных вариаций. Одномерность существует лишь в воображении, фантазии адептов революции. Это перенесение на русскую почву опыта Запада: " . почему же народ, самобытно развившийся, при совершенно других условиях, чем западные государства, с иными началами в быте, должен пережить европейские зады?". Историю невозможно вытянуть "во фрунт", пристегнуть к упряжке прямолинейного прогресса; она, как и природа, развивается "в разные стороны", выявляет противоположные тенденции. История не кладет свой капитал "на одну парту", и, изменяя "старый порядок вещей", важно учитывать многообразие форм социального обновления.

Представляя историю ареной деятельности людей, Герцен обусловливал направленность деятельности соответствием ее разуму. Если деятельность охватывает веления человека, то разум утверждает неразрывность бытия и мышления. Без разума нет осознанной реальности, нет целостной и единой природы. Именно в разуме достигается полнота того, что есть; в нем физический мир находит "прояснение" нравственное, обретает свой критерий и смысл. "Природа, понимаемая помимо сознания, - туловище, недоросль, ребенок, не дошедший до обладания всеми органами, потому что они не все готовы. Человеческое сознание без природы, без тела - мысль, не имеющая мозга, который бы думал ее, ни предмета, который бы возбуждал ее". Из единства, целостности природы и мышления Герцен выводил принцип объективности разума, признавая его универсальным логическим постулатом собственной философии.

Объективируя разум, русский мыслитель отдавал себе отчет в том, что это может привести философию к идеализму или, во всяком случае, легализовать принцип веры применительно к разуму. Чтобы избежать подобных издержек, он подводил под философию нерушимый фундамент частных наук, естествознания. " .Философия без естествоведения так же невозможна, как естествоведение без философии". Сфера философии - разум, умозрение, сфера частных наук - опыт, эмпирия. Они взаимно дополняют и предполагают друг друга. Только органическое соотношение между естествознанием и философией открывает человеку истину сущего - единый, всеохватывающий разум.