PhilosofFine

Критикуя кантовское разделение сущности и явления, он отмечал: "Граница совсем не в различии явления и сущности самих вещей; если бы их сущность была в различии явления и сущности и была бы для нас недоступна, то мы не могли бы вывести и этого различия. Дело в том, что сущность явления - в явлении, и антропологические границы разума совсем не в недоступности сущности. Границы - в отношении познающего человека к познаваемому явлению . "

Огарев полагал, что до тех пор, пока остается невыясненным вопрос, как из неорганической природы рождается органическая, а затем и человек с его способностью мыслить, невозможно выйти за пределы дуалистического понимания материи и сознания. Понять же весь процесс развития без изучения естественных наук невозможно. Поэтому, как и Герцен, в 40-е гг. он много внимания уделяет изучению химии, анатомии, физиологии. Но естественные науки были важны Огареву не сами по себе, а как "неизбежное звено в знании, которого цель - мир человеческий". При этом само познание для Огарева было средством решения злободневных практических проблем. Теория сама по себе "весьма мало удовлетворяет и, не переходя в кровь и плоть, т. е. в практику, в твою личную жизнь, сводится на голую абстракцию, за которую я ни копейки не дам", - писал он.

Убедившись с помощью естествознания, что природа предшествует появлению человека с его сознанием, Огарев ищет истоки познания в самой природе. Он пытается найти ответ на вопрос о возникновении сознания в физиологии и даже в химии. Не только явления человеческой жизни, но и общественные явления он склонен был объяснять, прибегая к антропологии и физиологии. "Физиология есть путь к антропологии; она в таком же отношении к антропологии, как анатомия к ней. Физиология берет человека как факт, антропология как движение этого факта в жизни. Пока мы не раскусим антропологии, - писал он Герцену в 1845 г., - мы - слепцы в социальном мире". Антропологию он рассматривал как такую науку о конкретном человеке, без которой "ни шагу не сделаешь в истории".

Переосмысление взглядов на характер исторических закономерностей происходило у Огарева с неоднократными отступлениями к натурализму. Так, еще в 1867 г. он писал, что, несмотря на различие между материализмом и позитивизмом, развитие того и другого совпадает, поскольку они "ищут основы самой истории рода человеческого в физиологических законах человеческого организма и, пожалуй, в самых механических законах природы". Но в работах этого периода у него встречаются и высказывания о качественном отличии развития общества от развития природы: "Я не могу согласиться с сравнением зоологического и исторического развития, - пишет он в 1869 г. - Что каждое есть Naturprodukt, об этом, конечно, я спорить не стану; но в каждом из обоих Naturprodukt'ов - свои приемы, свои особенности, своя метода . Разница между общественностью и зоологией - огромная". Развитие общества от развития природы отличает, по мнению Огарева, то, что в обществе действуют люди, обладающие сознанием. Сознательная деятельность людей тоже подчинена определенным закономерностям, которые все-таки не тождественны природным.

Анализируя исторический процесс, Огарев, как и Герцен, приходит к выводу, что главное в нем - это деятельность людей: " .Обстоятельства делаются людьми, а не сами собою по воле неведомых судеб .для того, чтоб что-нибудь сделалось, надо, чтоб люди делали". Люди же руководствуются в своей деятельности идеалами, стремятся к осуществлению определенных целей. " .Идеалы, - подчеркивает он, - составляют всегда цель, без которой невозможно никакое движение . Нужда рождает идеалы, и вследствие идеала двигается история". "Вся история идет этим путем: человечество живет утопией, стремится к мечтательному общественному устройству, а по дороге достигает существенных преобразований". Уже из этого последнего высказывания видно, что, по мнению Огарева, не все, что происходит в истории, совершается по плану, что история творится сознательно. В доказательство он ссылается, например, на историческое развитие Европы: " .но сказать, чтобы европейское развитие было сознательно и, следственно, разумно (потому что человеческая разумность состоит в сознательном действии по плану), - сказать это было бы безумием". Как бы ни велика была роль науки в жизни общества, подчеркивал он, "мы не в состоянии своротить ход исторического развития исключительно на научное развитие".

Огарев в большей степени, чем Герцен, обращал внимание на роль материальных, экономических факторов в истории. Он, например, резко выступал против ошибочной точки зрения, согласно которой причину петровских преобразований, видели только в личной воле Петра I, в его желании подражать Европе, а причину восстания декабристов - в стремлении подражать немецким тайным обществам. "Пора бы изменить эту пошлую точку зрения на исторические происшествия, - писал он. - Таким образом, можно сказать, что Петр Великий только из подражания вводил в Россию европейскую индустрию; но дело в том, что в России была потребность новой промышленной деятельности". Движение декабристов Огарев тоже связывал с необходимостью решить возникшие в русском обществе противоречия социально-экономического развития. Все движение середины XIX в. в России за освобождение крестьян Огарев объяснял не этическими причинами, не позорностью сохранения рабства в век просвещения и культурного прогресса, а в первую очередь экономическими обстоятельствами. "Не стану говорить о грязи мелких помещичьих притеснений, в которой душно жить крепостному человеку, - писал он в 1856 г., - реформа необходима по самым простым экономическим условиям". " .Крепостное состояние мешало развитию промышленности". Эти слова Огарева показывают, что, хотя он и считал необходимым просвещение, распространение знаний в народе, глубинные причины изменения его положения он усматривал в экономических интересах.