PhilosofFine

А. А. Григорьев Формирование мировоззрения Аполлона Александровича Григорьева (1822- 1864), оригинального литературного и театрального критика, публициста, мыслителя, приходится на 40-е гг. XIX в. Первоначально центром его идейной ориентации был издаваемый М. П. Погодиным журнал "Москвитянин", на страницах которого в 1843 г. появились его первые статьи. В 1851 г. он был приглашен в состав "молодой редакции" этого журнала, куда вошли также А. Н. Островский, А. Ф. Писемский и др. В 1856 г. журнал перестал существовать, и Григорьев уехал за границу. Вернувшись в Петербург, он печатается в "Русском мире", "Русском вестнике", "Светоче" и других изданиях и находит единомышленников в лице Н. Н. Страхова, Ф. М. и М. М. Достоевских, Д. В. Аверкиева, сотрудничающих в журнале "Время". Позже выявилось несовпадение во взглядах с Ф. М. Достоевским, что и послужило одной из причин ухода Григорьева из журнала и отъезда его в Оренбург (1861-1862). В последние годы своей жизни он являлся редактором журнала "Якорь", печатался в журнале "Эпоха".

А. А. Григорьев вошел в историю общественной и философской мысли России как сторонник "органического миросозерцания". Используемые им "за недостатком лучших и за несостоятельностью старых" понятий нетрадиционные термины - такие, как "цветная истина", "растительная поэзия", "чутье и жажда жизни", "цвет и запах эпохи" и другие, он оставил непроясненными. Он сознательно избегал дефиниций и апеллировал к интуиции читателя, рассчитывая на его "погруженность" в духовный контекст эпохи.

Идеи Григорьева рождены "на острие пера", он был автором, непосредственным предметом размышления которого являлись злободневные темы: обсуждение театральной премьеры, последний роман Жорж Санд или Толстого - раздумья, неотделимые от страстных сочувствий и столь же страстных ниспровержений. В то же время он ощущал себя одним из представителей формирующегося общенационального стремления преодолеть духовный кризис эпохи. Это направление Григорьев характеризовал как "серединное (но не эклектическое) между Западным и Восточным".

Философские и социально-политические воззрения Григорьева формировались в его противостоянии революционно-демократическому направлению, которое он считал "практическим приложением", причем неудачным и поспешным, гегелевской философии в России. Вместе с тем он не принимал вполне, как слишком консервативные, идеи теоретиков славянофильства.

Григорьев, человек увлекающийся и по роду основного своего занятия хорошо осведомленный в современной ему литературе, считал не вправе ограничивать себя рамками какого бы то ни было одного общественно-политического течения. Тем не менее было бы преувеличением сказать, что он глубоко изучил пласты европейской духовной традиции: с мистическими течениями он лишь "соприкоснулся" и, почувствовав чуждость их своему умонастроению, отверг, наиболее рационализированные теории оттолкнули его своими "софистически-страшными" построениями. Истинное идейное родство он почувствовал в учении Т. Карлейля, произведениях романтиков и особенно Шеллинга, чьи идеи всеобщей гармонии, слияния человека и природы в искусстве, религиозно-интуитивистского самопознания очаровали Григорьева "бессистемностью и беспредельностью".