PhilosofFine

В дальнейшей судьбе России, как и на первоначальном этапе ее развития, решающую роль призван сыграть "византизм" - те начала государственности и религии, которые были восприняты Россией у Византии в эпоху князя Владимира, христианизировавшего Русь. Леонтьев интерпретирует русскую историю с точки зрения "формирующего" воздействия государственной власти и церкви. Создание восточнославянского типа, согласно Леонтьеву, должно начаться с реализации ряда акций консервативного характера, долженствующих обеспечить "православие и его усиление", самодержавие и его незыблемость, "сообразный с настоятельными требованиями жизни" сословный строй, "сохранение в быте нашем, по мере сил и возможности, как можно больше русского; а если посчастливится, то и создание новых форм быта; независимость в области мышления и художественного творчества". Со временем Леонтьев все более осознает несбыточность своей мечты о создании нового культурно-исторического типа. Полемизируя со славянофильством, он начинает опасаться сближения России со славянством, призывает обратить взор на Восток, где живут племена, не затронутые европейским влиянием, выступает противником русификации народностей, населяющих территорию России, приветствует, наконец, появление всевозможных мистических сект. Все это, по его мнению, могло бы быть новыми проявлениями "разнообразия", необходимого для сохранения стабильности государственной целостности, "компенсацией" отсутствия в России сословного расслоения. Леонтьев замечает в общественной жизни России все больше признаков, свидетельствующих о вовлеченности ее в процесс "вторичного смесительного упрощения": падение крепостного права, конституционные "мечтания", утрата значения традиционной религии, повышение статуса буржуа-предпринимателей и рационалистически мыслящей интеллигенции и т. п. Его начинают одолевать мысли о том, не станет ли Россия страной "апокалиптического антихриста", способной многократно ускорить всеобщее падение в бездну исторического небытия, откуда нет исхода в мир своеобразия и красоты.

Неприятие "измельчавшей", "филистерской" цивилизации, выступающей в виде "самодержавной толпы сплоченной посредственности", сближало Леонтьева с А. И. Герценом, однако последний вовсе не полагал, что определяющей и не столь уж отдаленной перспективой существования человечества является разрешение "в одно безразличное и неподвижное бытие". Пессимизм и эсхатологизм Леонтьева, его идеи о близких катастрофах и глобальных потрясениях представлялись его современникам проявлениями разыгравшейся фантазии "одинокого мыслителя". Самому же Леонтьеву непонимание читающей публики казалось еще одним пугающим подтверждением скрытного, тайного хода истории, не желающей обнаружить своих истин раньше времени и обрекающей на забвение тех, кто близок к пониманию ее трагического смысла.

По Леонтьеву, трагедия современной истории неизбывна, ибо предопределена "высшей телеологией", стремящейся достигнуть "космополитического всепретворения", дезорганизовать и разложить нации и государства, малые и большие культуры: "Победы и поражения, вооруженные восстания народов и если не всегда "благодетельные", то несомненно благонамеренные реформы многих монархов, освобождение и покорение наций, одним словом, самые противоположные исторические обстоятельства и события приводят всех к одному результату - к демократизации внутри и к ассимиляции вовне". Даже идея национализма, призванная разделять народы, в XIX столетии подверглась перерождению и превратилась в начало, посредством которого ускоряются процессы всемирного смешения. "Всесветная революция" выступает в обличий революции национальной. Придя к подобному выводу, Леонтьев провозглашает свою непричастность к националистически настроенным идеологам своего времени. Не скрывая своих консервативных пристрастий, он тем не менее предрекает крах монархическим режимам, традиционным религиям, идеям панславизма, обособленным и своеобычным культурам. "Весьма возможно, - писал он в письме к А. Александрову, - что и не будет их более, а что человечество после целого периода кровопролитий и борьбы примет (вопреки желаниям Данилевского и моим) известный всем нам общеевропейский утилитарный характер и, дойдя на этом пути непременно до абсурда, погибнет, - т. е. или начнет постепенно вымирать, или, посредством прогрессивного физико-химического баловства своего, произведет какую-нибудь ужасную и неожиданную всеземную катастрофу".

Идеи Леонтьева оказали несомненное влияние на формирование последующих философских систем в России. Первым, кто заявил о совпадении своих воззрений с его эстетическим подходом к истории, был В. В. Розанов. B.C. Соловьев, посвятивший сотни страниц опровержению упрощенно-наци