PhilosofFine

Жить по вере (а это то же самое, что жить нравственно, разумно) означает жить с ориентацией на Бога как начало жизни. Не как я хочу, а как ты хочешь - такова, согласно Толстому, общая формула отношения человека к Богу, которая является одновременно формулой любви. Ничего иного любовь не означает, кроме того, что я ставлю себя на службу другому, считая его волю и благо выше своих собственных. Отношение к Богу и есть любовь в чистом виде, ибо здесь нет ничего, кроме упреждающего доверия, выраженного в готовности следовать его воле. Любовь как одна из главнейших добродетелей, необходимое условие и выражение нравственного смысла жизни признается во всех религиях древности. Но только Иисус Христос, считал Толстой, возвысил любовь до уровня основополагающего принципа, говоря точнее, до уровня закона, не знающего никаких исключений.

С точки зрения Толстого, у нас есть лишь одна возможность обнаружить любовь к Богу и послушание ему - это отказаться действовать так, как если бы мы сами были боги, отказаться утверждать свою волю в вопросах, которые являются компетенцией Бога, - в вопросах жизни и смерти.

Любовь к Богу, выраженная в негативной форме, как ограничение деятельности, есть ненасилие. Согласно бесхитростному определению Толстого, совершать насилие означает "делать то, чего не хочет тот, над которым совершается насилие". Нетрудно заметить, что формула насилия является полной противоположностью формулы любви. Отсюда и следует, что, отказываясь от насилия, мы обнаруживаем любовь в той единственной форме, которая доступна человеку.

Ненасилие в точном смысле слова как отказ от насилия означает, что человек не берется быть судьей другим людям, ибо это прерогатива Бога. Здесь надо оговориться: речь идет не о том, чтобы вообще отказываться от оценки (суда) действий других людей, а о том, что-бы не оценивать (не судить) людей как людей, чтобы не покушаться на их свободу, нравственное достоинство - на само их право самим определять свою жизнь. Тем самым человек относится к другим людям, как к братьям. Брат не судит брата. Это делает отец. Каин, убивший Авеля, действовал не как брат, взяв на себя функцию верховного судьи.

Религия, поскольку она рассматривает жизнь человека в перспективе бесконечности, признает равенство людей по этому абстрактному критерию. Отношение к бесконечному для всех является одинаковым, так как все одинаково бренны, ничтожны. Люди равны перед тем, что они считают богом. И здесь не имеет значения, что считается таковым, - молния, умерший герой, живой царь, неопределимое начало жизни. Поэтому признание равенства людей (в христианском варианте их братства, когда люди рассматриваются как дети Бога), является важным религиозно-нравственным императивом. Всем религиям, полагал Толстой, свойственно правило (золотое правило нравственности), требующее поступать с другими так же, как хочешь, чтобы поступали с тобой; ненасилие является лишь следствием из него, хотя и основным.

Придя к выводу о ненасилии как истине любви, Толстой со всей решительностью ополчается на государственное насилие. Как бы ни оценивать религиозный анархизм Толстого, ему нельзя отказать в последовательности. Ненасилие, продуманное до конца, предполагает в первую очередь отрицание государственного насилия, ибо здесь речь идет о чем-то большем, чем факты насилия, - о праве на насилие. Оправдать нельзя никакое насилие. Но если насилие разбойника можно хоть как-то понять, то насилие государственного деятеля нельзя даже понять, не говоря уже об оправдании, - оно много хуже, ибо претендует на законность, в том числе и имеющую нравственный характер. Разбойник с большой дороги, как правило, не выставляет свое душегубство напоказ, разбойник на троне гордится насилием, изображая его как благо, требование разума.