PhilosofFine

Если жизнь Вяч. Иванова - это своего рода "круг" (ученый - поэт - мыслитель-универсал, соединивший в себе и ученого, и поэта), т. е. некое самодостаточное целое, которое определило его роль "жреца", живущего "на башне", то биография Андрея Белого (1880-1934) производит впечатление несмолкаемого хаотического движения. Если у Иванова дионисийское начало преодолевается аполлоновским, то Белый тонет в дионисийстве. Вся его жизнь - это какое-то непрерываемое исступление и экстаз. Он как бы постоянный участник дионисийской оргии, выйти из которой выше его сил. Он как бы все время выполняет чью-то волю, даже тогда, когда ему собственное творческое поведение кажется вполне самостоятельным.

Борис Николаевич Бугаев (таково настоящее имя Андрея Белого) родился в Москве в семье математика Николая Васильевича Бугаева, декана физико-математического факультета Московского университета. Учился он сначала на естественном отделении этого факультета, а затем на филологическом факультете. В 1896 г. он сближается с семьей М. С. Соловьева, брата философа, и пропитывается духом этой семьи. Сам В. С. Соловьев, читавший в этом близком ему кругу свои сочинения, успел незадолго до смерти заметить юношу Бугаева, обнаружившего способность мыслить в том же русле, какое наметилось у него в "Трех разговорах" с включенной в них "Повестью об Антихристе". Начало века, эпоха "мистических зорь", кружок "Аргонавтов" и духовная дружба с Блоком и Сергеем Соловьевым (племянником философа) - это годы "соловьевства". Тень мыслителя лежит и на первых прозаических "Симфониях" Белого, и на книге стихов "Золото в лазури" (здесь часто встречаются образы-символы, пришедшие из поэзии Соловьева). Кризис мировоззрения Белого начался к концу первого десятилетия XX в. и вылился в полемические статьи периода борьбы с "мистическим анархизмом", отразившись во второй и третьей книге стихов "Пепел" и "Урна" (в "Пепле" поэтический голос Белого уже вторит интонациям Некрасова, а в "Урне" - поэтам пушкинской поры).

В начале 1910-х гг., в период наибольшей "уравновешенности" (если это слово вообще можно применить к Белому), он выпускает самые известные теоретические и литературно-критические книги "Символизм", "Арабески", "Луг зеленый" (большую их часть составили ранее написанные статьи, но "Символизм" потребовал и новых теоретических штудий, и комментариев). В эти годы он пишет и свои романы "Серебряный голубь" и "Петербург", где отразилось его понимание темы "народ и интеллигенция" и "Восток и Запад" как двух противоборствующих начал в истории России. Но тут уже начинается "антропософский" период жизни Белого: знакомство с немецким философом-мистиком Р. Штейнером и сильное влияние идей последнего на творчество писателя. В начале 20-х гг. он разочаровался в Штейнере.

И все же при всей своей податливости влияниям со стороны, при всей переменчивости в своих мнениях и суждениях Белый был натурой мистической, тонко чувствовал колебания духовной атмосферы России, уступая в этом, пожалуй, только Блоку.

Бесконечные "превращения" Белого почти всегда сопровождаются всякого рода "встрясками" и жизненными неурядицами. Но сквозь внешнюю биографию писателя проступает его "натура", причем не менее причудливая и странная. Она ускользает от прямого взгляда, но очень сильно "отпечатывается" на теоретических построениях Белого. Поэтому все трудности "выявления" его философии, общие для любого символиста, здесь выступают в удесятеренном виде. Из свидетельств современников встает образ поэта, выбрасывающего на ошеломленных слушателей искрящиеся словесные фонтаны с пританцовыванием и пируэтами, вечно парящего над землей, во фраке с разлетающимися фалдами. Тон же впечатление производят и его теоретические работы. Белый "разбрызгивает" сотни поразительно интересных идей, в его статьях исследователи находят "искры гениальности" но все это редко сходится в гениальное целое.