PhilosofFine

Герцен выступает здесь как один из отдаленных предшественников неогегельянства, которое на рубеже XIX и XX столетий окончательно отбросило совершенно неверное представление об абсолютном рационализме гегелевской системы и превратило Гегеля в философа, предельно близкого трагическим исканиям XX в. Герценовский подход к философии Гегеля помимо прочего помогает понять, насколько глубоким и естественным было обращение к гегелевскому наследию - после уничтожающей критики славянофилов и В.Соловьева - русских религиозных философов начала XX в. В частности, не вызывает никаких сомнений прямое влияние идей Герцена на формирование неогегельянской концепции И. Ильина, объявившего Гегеля величайшим ир-рационалистом в истории мировой философии (см. главу 15).

В более поздних работах Герцена происходит радикальное усиление двух основных мотивов его ранних работ. С одной стороны, представление о богатстве жизни перерастает постепенно в ощущение иррациональности и бессмысленности мира, окружающего человека. Хотя мир управляется рациональными законами, эти законы ограничены в своем действии и не способны укротить разгул случайного, алогичного, нелепого в природе и особенно в жизни человека. С другой стороны, Герцен еще более решительно, чем раньше, утверждает значение человеческой личности, внутреннего духовного мира человека, который необходимо сохранить и укрепить в борьбе с иррациональностью мира. "Вне нас все изменяется, все зыблется, - пишет он, - мы стоим на краю пропасти и видим, как он осыпается; сумерки наступают, и ни одной путеводной звезды не является на небе. Мы не сыщем гавани иначе как в нас самих, в сознании нашей беспредельной свободы, нашей самодержавной независимости".

Если раньше Герцен верил в единство природы и разума и доказывал необходимость достижения гармонии между личностью и миром, то теперь он говорит в основном о противоречии между ними. Провозглашаемый Герценом персонализм приобретает ярко выраженный трагический оттенок. Иррациональность окружающего мира делает бесплодной и безнадежной борьбу за воплощение нравственного и социального идеала, поэтому человек должен опираться только на свою внутреннюю свободу и именно ее раскрытие сделать главной и единственной целью своей жизненной борьбы. "Я, - пишет Герцен, - не советую браниться с миром, а начать независимую, самобытную жизнь, которая могла бы найти в себе самой спасение, даже тогда, когда весь мир, нас окружающий, погиб бы . Если вы сильны, если в вас есть не только что-нибудь годное, но что-нибудь глубоко шевелящее других, оно не пропадет - такова экономия природы. Сила ваша, как капля дрожжей, непременно взволнует, заставит бродить все подвергнувшееся ее влиянию; ваши слова, дела, мысли займут свое место, без особенных хлопот".

Абсолютность личности выражается, по мнению Герцена, в том, что человек должен изнутри самого себя, через свою свободу создать себе нравственный идеал и беспрекословно следовать ему: " .свободный человек создает свою нравственность . Незыблемой, вечной нравственности так же нет, как вечных наград и наказаний". В этом элементе мировоззрения Герцена можно увидеть предвосхищение бунта Ницше против традиционных ценностей и его требования переоценки всех ценностей. Подобной переоценке Герцен подвергает роль христианства в истории европейского человечества. "Христианство, религия противоречий, - пишет он, - признавало, с одной стороны, бесконечное достоинство лица, как будто для того, чтоб еще торжественнее погубить его перед искуплением, церковью, отцом небесным . оно выработалось в целую систему нравственной неволи ." Центральным элементом этой системы нравственной неволи Герцен считает дуализм, утверждение антагонизма души и тела в человеке. Безрелигиозный, почти атеистический персонализм Герцена в одном из своих важнейших моментов оказывается полностью совпадающим с религиозной антропологией славянофилов. Герцен точно так же, как Хомяков и Киреевский, выдвигает на первый план принцип цельности человеческой личности - цельности не признающей даже различия тела и духа, мысли и поступка