PhilosofFine

Значение творчества Толстого и его "бунта" против исторической православной церкви Мережковский видит в том, что он защищает правду плоти против "аскетического" христианства, однако у Толстого он находит только "языческую" правду. У Достоевского, наоборот, есть предвосхищение нового христианства, которое соединит дух и плоть, восславит святость плоти. "Достоевский предсказал это неизбежное претворение старого, вечернего, западного, темного, монашеского, погребального христианства в христианство новое, утреннее, восточное, солнечное, брачное, пиршественное ."

Очевидно, что все это очень близко к соответствующим мыслям Розанова (см. главу 8), высказанным примерно в те же годы; Розанов и Мережковский были хорошо знакомы друг с другом и активно влияли друг на друга, участвуя в дискуссиях, разворачивавшихся на Религиозно-философских собраниях и еженедельных (воскресных) собраниях в доме Розанова. Однако вскоре их взгляды существенно разошлись, и Розанов очень часто в своих работах делал язвительные замечания в адрес Мережковского. Мережковский также ясно осознавал суть их расхождений: " .ежели начнется последняя борьба уже не между мною и Розановым, а всеми нами, ищущими Церкви Вселенской, и теми, кто считает себя представителями поместной греко-российской церкви, то Розанов, несмотря на все свое отрицательное отношение к христианству вообще, станет все-таки на сторону исторического христианства против нас". Несмотря на примерно одинаковую оценку недостатков традиционного христианства, Розанов и Мережковский по-разному представляли себе новое религиозной сознание, избавленное от всех этих недостатков. Розанов верил в возрождение исторической церкви (как православной, так и католической), причем это возрождение виделось ему как возвращение к цельности религиозного опыта: христианство должно восстановить свое единство с язычеством и иудаизмом, которые глубоко понимали святость плоти и земного бытия. Мережковский же считал традиционную церковь окончательно утратившей религиозную истину о мире и человеке и предполагал необходимость создания новой религиозной организации жизни на началах, ничего общего не имеющих с существующей церковной традицией.

При этом Мережковский резко отрицательно относился к различного рода мистическим и оккультным системам, которые во множестве появились в начале XX в. и пытались заменить собой христианство. Он полагал, что идея "нового религиозного сознания" выражает естественную тенденцию в развитии самого христианства, требующего новой догматической формы и новой организации. В связи с этим для него очень важное значение имела выдвинутая им схема исторического развития, разъясняющая смысл совершаемой им и его сторонниками религиозной "революции". Согласно этой схеме христианское Откровение только постепенно становится достоянием человечества, и три этапа этого процесса связаны с "Тремя Заветами", которые последовательно обретаются человечеством. "В первом царстве Отца, Ветхом Завете, открылась власть Божия, как истина, во втором царстве Сына, Новом Завете, открывается истина как любовь; в третьем и последнем царстве Духа, в Грядущем Завете, откроется любовь как свобода". Ветхий Завет открывает Бога в мире и освящает мир, но при этом умаляет человека; Новый Завет открывает единство Бога и человека, открывает божественное начало в человеке, но одновременно отвергает мир и плоть; в этом односторонность двух первых этапов религиозного развития человечества. Только третий этап снимает дуализм плоти и духа, мира и человека и дает их синтез. Именно здесь во всей глубине должна открыться тайна Трех Лиц Бога - в третьем Лике, в Св. Духе, осуществляется указанный синтез и достигается полнота религиозного постижения мира и человека. Поэтому религию Третьего Завета, последнюю стадию христианского развития, представители "нового религиозного сознания" называли религией Троицы.