PhilosofFine

Согласно Локку, мир состоит из физических тел, от которых неотъемлемы такие качества, как плотность, протяженность, форма и подвижность. Их Локк именует первичными качествами. Тела и первичные качества, неотъемлемые от них, существуют реально и объективно, независимо от того, воспринимают или не воспринимают их чувственно какие-либо субъекты. Но имеются и такие качества, как цвета, звуки, вкусы и т. д.; кажется, что они тоже присущи вещам, однако это не так. На деле они не играют никакой роли в самих вещах, а лишь вызываются в нас действием первичных качеств вещей: объемом, формой, строением и движением их незаметных частиц. Такие качества суть кажущиеся, иллюзорные качества тел, и Локк называет их вторичными.

Протяженность, плотность, объем, форма физических тел могут быть с большей или меньшей точностью измерены; могут быть построены различные системы уравнений, описывающие равномерное и ускоренное, прямолинейное и криволинейное движения этих тел. Но цвета, звуки, вкусы и т. п., как таковые, не поддаются числовой обработке. Их ученые, если только могут, стараются редуцировать к явлениям механического порядка, которые можно измерить. Так, по их мнению, в реальном мире нет красных, оранжевых, желтых, зеленых, синих или фиолетовых вещей, а есть тела, поверхность которых отражает световые колебания соответствующей длины волны и частоты. Фи-зикалистский объективизм объявляет подлинной картину мира, рисуемую наукой. В ней нет места вторичным качествам, в ней присутствуют только волны, частицы, электромагнитные и гравитационные поля. Картина же мира, развертывающаяся перед глазами простого человека, не искушенного в разного рода физических, химических, биологических и математических теориях, та картина мира, которая наполнена цветами, звуками и запахами, в которой присутствуют тепло и холод, а не только молекулы, движущиеся быстро, и молекулы, движущиеся медленно, в которой солнце, луна, планеты и звезды совершают свои регулярные обращения вокруг земли, а не земля вращается вокруг солнца,— эта картина мира интерпретируется физикалистским объективизмом как ложная, наивная, устаревшая и иллюзорная.

Однако физикалистский объективизм очень скоро обнаружил свою внутреннюю несостоятельность. Ровно через 20 лет после опубликования «Опыта о человеческом разумении» (1690) Локка вышло в свет сочинение Джорджа Беркли «Трактат о принципах человеческого знания» (1710), в котором ирландский философ убедительно показал, что локковские первичные качества в некотором, чрезвычайно важном смысле являются производными от качеств вторичных. Дело в том, что мы не можем ничего знать о первичных качествах, не имея данных о вторичных. Эти последние даются нам в ощущениях непосредственно, тогда как первые суть не что иное, как разного рода комбинации этих непосредственных данных, полученные с помощью нашего абстрактного мышления. Отсюда немедленно следует тот вывод, что поскольку первичные качества сводятся к комбинациям вторичных и поскольку научная картина мира базируется целиком и полностью на них, то она является ничуть не менее иллюзорной и ошибочной, чем обыденная картина мира, опирающаяся на вторичные качества непосредственно.

И возникает то, что Гуссерль назвал трансцендентальным субъективизмом. Историю философии нового времени Гуссерль описывает как борьбу между физикалистским объективизмом и трансцендентальным субъективизмом. Суть последнего состоит в его тезисе о том, что все наше знание о мире сводится к знанию вторичных качеств, иначе говоря — к непосредственным данным чувственного восприятия. С самого начала своего существования трансцендентальный субъективизм приобрел скептический и релятивистский характер; он продолжает оставаться таковым и по сию пору. Дело в том, что трансцендентальный субъективизм принял положение физикалистского объективизма о том, что картина мира, рисуемая обыденным сознанием, иллюзорна и неверна. Но тогда неверна и иллюзорна и научная картина мира. Где же истина? Значит, все наше знание ошибочно или, по крайней мере, сомнительно? Трансцендентальный субъективизм останавливается на том скептическом тезисе, что абсолютной истины вообще нет, а что, в лучшем случае, мы имеем право говорить об истинах относительных.