PhilosofFine

Но что хорошего может быть в эмпирических данных, если вера, для которой у нас уже есть адекватные данные, в то же самое время, может оказаться ложной? Существует ли что-нибудь, что способно «закрепить» взаимосвязь между истиной и данными? Подобные вопросы заставляют философа конструировать «теорию реальности».

Родерик Чизхолм

В данной главе мы рассматривали точку зрения Бора, которую вынесли в эпиграф пособия как антиреалистскую. Напомним, что эта фразы, вынесенная в эпиграф, имеет два аспекта: один - относительно реальности «как таковой», другой - относительно нашего представления о природе знания о реальности. Мы не можем знать, какова природа «на самом деле», мы можем знать только то, «как она открывается нам».

В противоположность Бору мы рассматривали точку зрения Эйнштейна как реалистскую по духу. Она также имеет два аспекта: во-первых, объективная реальность существует, во-вторых, мы можем обладать объективным знанием о ней. Мы можем выйти за «непосредственную данность» явления и познать объективную реальность.

Основная цель нашего анализа заключается не в противопоставлении точек зрения Бора и Эйнштейна, а скорее в анализе вопроса о том, способна ли современная физика поддержать антиреализм Бора или реализм Эйнштейна. Есть ли что-то в современных фундаментальных теориях о структуре пространства, что «указываете» (или «не указывает») на существование объективной реальности, не зависящей от наших наблюдений, или что-нибудь, что «указываете» на то, что мы можем (или не можем) познать ее? Конечно, в некотором смысле физика является «философски нейтральной», и в общем случае тема реализма не очень важна для самой физики, это исключительно философские вопросы. Однако проблема реализма - это не проблема вкуса или нашего желания, поэтому мы вправе рассчитывать, что содержание физических теорий, в частности обсуждение проблемы истинности физического знания, прольет определенный свет на них.

Антиреализм утверждает, что наблюдение как основа научного знания является теоретически нагруженным, т. е. из него в принципе невозможно исключить некоторый элемент субъективности. Мы изменяем саму физическую реальность, когда пытаемся с ней взаимодействовать, чтобы изучить ее, а также теоретически нагружаем каждый акт наблюдения, интерпретируя его с позиции базового, принятого нами ранее знания. Реализм постулирует принципиальную возможность знания об объективной реальности. Необходимо признать, что иногда этот оптимизм обманчив, «колосс реализма может покоиться на глиняных ногах» различных, достаточно спорных аргументов в его пользу (см. § 2.1). Реализм может выступать «красивым повествованием», «философской легендой», которая логически объединяет науку и метафизику в рамках единого онтологического основания. Естественно, истина лежит где-то посредине, мы можем знать нечто относительно реальности, возможно, далеко не все. Большая часть результатов, полученных при анализе СТО и ОТО, свидетельствует в пользу реализма.

Два вопроса: метафизика и эпистемология

Задача науки - анализ природы, описание и объяснение процессов, происходящих в ней. Однако наука, в первую очередь физика, - это скорее не инструмент для изучения природы, а прежде всего физический и теоретический аппарат, теории, снабженные необходимыми эмпирическими данными, задача которых - построить «максимально прозрачную» картину анализируемого явления. Если мы говорим о науке как об инструменте, производящем знание о мире, то эпистемология науки будет заниматься изучением вопросов о том, как он функционирует. Основной эпистемологический вопрос: почему мы считаем, что полученная в результате исследования картина явления является знанием об объекте исследования «как таковом»? Вопрос относительно самого объекта исследования, его существования, является метафизическим.

Разделение метафизических и эпистемологических вопросов аналогично разделению двух аспектов точки зрения Бора, который является антиреалистом и в отношении метафизики, и в отношении эпистемологии. Как сказано выше, антиреализм в отношении эпистемологических вопросов может приводить к агностицизму (см. § 2.2). Мы хотим описать реальность и проверить свои построения, однако в данном случае у нас нет основания для сравнения того и другого. В любом случае наши представления не являются «прозрачными», они, например, всегда неразрывно связаны с нашей субъективностью и опираются на опыт предыдущего знания, - так утверждает антиреализм, а вслед за ним и Бор. Метафизический антиреализм более бесхитростен: объективной реальности нет, нам дана только феноменологическая действительность, как только мы изменили теорию - мир поменялся.

Говоря о противостоянии реализма и антиреализма, прежде чем переходить к анализу научного знания, полезно акцентировать внимание на логической взаимосвязи метафизического и эпистемологического реализма. Например, эпистемологический антиреализм (мы не можем знать, какова природа «на самом деле») не влечет за собой с необходимостью метафизический антиреализм (нет объективной реальности). Вполне возможна следующая комбинация: объективная реальность существует, но мы ничего сказать о ней не можем, также возможны различные варианты других агностических точек зрения. В то же время эпистемологический антиреализм «препятствует» выдвижению следующего тезиса метафизического антиреализма: если мы ничего не можем сказать по поводу вещей, то мы ничего не можем сказать и по поводу их существования. Метафизический антиреализм, если мы к этому готовы, должен предполагать некоторую степень эпистемологического реализма.