PhilosofFine

Подобная ситуация затрагивает одну из основных характеристик науки, являющуюся определяющей в науке со времен Галилея и Бэкона, - ее эмпирический характер. Развитие современных научных теорий уже не делает позицию эмпирицизма окончательным судьей в вопросах обоснования научных теорий. Современная гносеологическая ситуация в рамках фундаментальных исследований свидетельствует о том, что эксперимент по-прежнему остается важным для обоснования теории, однако в случае, если мы не можем (по ряду причин) выполнить экспериментальную проверку теоретического результата, то логика развития научного знания в настоящее время все более определенно подталкивает нас к тому, чтобы, по крайней мере, ослабить или даже отказаться (в ряде случаев) от этого требования.

Говоря о традиционном противостоянии реализма и эмпирицизма, мы можем охарактеризовать современную ситуацию следующим образом: ряд современных научных теорий в области фундаментальных исследований представляются в полной мере недоопределенными, для того чтобы вписываться в схему научного реализма, а также недостаточно определенными, для того чтобы считаться обоснованными с позиции традиционного эмпирицизма. Физики, специализирующиеся, например, в области теории струн, в настоящий момент, очевидно, не обеспокоены предъявлением научному сообществу принципиальных схем, которые могут послужить инструментом для предсказания эмпирически фиксируемых явлений даже для косвенного (не прямого) подтверждения их теории. В настоящее время теория струн не способна выполнить эту задачу - представить научному сообществу экспериментальные данные, являющиеся косвенным подтверждением именно струнной теории, как, например, это было в случае с такими широко известными теоретическими объектами общей теории относительности, как черные дыры. Одна из схем, предложенных научному сообществу в последнем случае, - регистрация аккреции вещества одной из компонент в сложных звездных системах. В области теории струн теоретики могут быть мотивированы исключительно их интересом к теоретической структуре самой по себе, однако, являясь физиками, а не чистыми математиками, они полагают, что изучают физический мир. По общему же признанию даже теоретик, занимающийся теорией струн, должен требовать, чтобы его утверждения были в принципе тестируемыми экспериментально. Наглядность (принципиальная наблюдаемость) все еще является необходимым предварительным условием для того, чтобы приписать значимость понятиям теории. Однако, на наш взгляд, утверждение о том, что потенциально экспериментально регистрируемые следствия наших теоретических построений, которые могут возникнуть в будущем, когда-нибудь будут предъявлены научному сообществу и что именно этот факт является единственной мотивировкой деятельности для теоретика в области суперструн, является абсурдным.

Но нашему мнению, позиция эмпирика по вопросу обоснования теории струн выглядит неадекватной попыткой предписать освященную веками эмпирическую схему обоснования научного знания новому описанию мира, которое просто не входит в диапазон применимости старой схемы. Вместе с тем подтверждение неспособности эмпирицизма воздать должное такому научному явлению, как теория струн, еще не означает окончание дебатов научного реализма и эмпирицизма относительно описываемых теорией объектов. Рассматривая гносеологические основания данной проблемы с позиции сторонника эмпирицизма, мы даже можем прийти к выводу о кризисе современной науки и проводить аналогии, например, с ситуацией обнаружения древнегреческими математиками несоизмеримости диагонали единичного квадрата, на определенном этапе развития математики свидетельствовавшей об определенном кризисе в этой науке. Однако, перефразируя известное высказывание Аристотеля по поводу объектов, исследуемых математиками [Аристотель, 1981б. II. 2. 315а], мы можем по крайней мере сгладить часть противоречий, обратившись к реалистской трактовке теории: трудности эмпирического обоснования не элиминируют (и не умаляют важности) предмета исследования теоретических физиков.