PhilosofFine

"Дух религии, - утверждает Чаадаев, - заключается всецело в идее слияния всех, сколько их ни есть в мире, нравственных сил - в одну мысль, в одно чувство и в постепенном установлении социальной системы или церкви, которая должна водворить царство истины среди людей". Это положение приводит Чаадаева к очевидному парадоксу, который в самой различной форме будет воспроизводиться в трудах последующих мыслителей и превратится в характерную черту всей русской философии. Предполагая, что указанное "единение нравственных сил", а затем и единение всего мира составляет конечную цель христианского развития человечества, Чаадаев одновременно приходит к выводу, что мы уже сейчас, в нашем несовершенном состоянии, должны мыслить это единство и целостность - "великое ВСЁ" - как данное каким-то идеальным (или потенциальным) образом.

Чтобы эта идея не вела к пантеизму, Чаадаев признает наличие иерархии внутри подразумеваемого единства мирового бытия. Он четко разделяет движущее, активное начало этого единства и пассивные и даже сопротивляющиеся элементы. Ясно, что движущее начало в данном случае - это та божественная, высшая сила, которая открылась человеку в христианстве. Главным же сопротивляющимся элементом оказывается не сам раздробленный, хаотичный материальный мир, но человеческие личности в их индивидуальности и свободе. Именно в понимании человека особенно остро проявляется антиномизм мышления Чаадаева. Сущность человека определяется им через две антиномии: "единство-обособленность" и "подчиненность-свобода".

Хотя феноменально человек выступает как изолированное и самостоятельное существо, Чаадаев подчеркивает, что его сущность можно понять, только предполагая глубокую духовную взаимосвязь, более того - духовное единство всех людей. Это единство недостаточно мыслить как вторичный феномен, реализуемый в объективированной человеческой культуре; Чаадаев понимает его как соединение, "слияние" всех людей в некоем мировом сознании: " .всякий отдельный человек и всякая мысль людей связаны со всеми людьми и со всеми человеческими мыслями, предшествующими и последующими: и как едина природа, так, по образному выражению Паскаля, и вся последовательная смена людей есть один человек, пребывающий вечно, и каждый из нас - участник работы сознания, которая совершается на протяжении веков . и если я постигаю всю осязаемую материю как одно целое, то я должен одинаково воспринимать и всю совокупность сознаний как единое и единственное сознание".

На феноменальном уровне влияние мирового сознания на каждого из нас осуществляется с помощью незаметных действий на человека окружающих людей, в своей совокупности бессознательно реализующих веления высшей силы. Ни одна идея, свойственная конкретному человеку, творимая человеком, не есть его собственное достояние; она вызывается непосредственным действием единого сознания. Каждый акт мышления есть "подключение" человека к единому сознанию, слияние с ним. Поскольку это слияние и составляет суть нашей жизни, Чаадаев приходит к парадоксальному выводу, что смерть для нас наступает не в момент прекращения существования нашего тела, а в любой из моментов, когда прекращается наше мышление, например, во время сна: Я нахожу, что именно сон скорее есть настоящая смерть, а то, что называется смертью, быть может, и есть жизнь?" Напротив, в момент физической смерти, в момент прекращения существования тела человек особенно остро осознает себя, осознает ужас смерти, и это осознание, по Чаадаеву, означает, что он продолжает существовать в истинном смысле - через сохранение своего единства с мировым сознанием.

Тот факт, что человек способен осознавать свою смерть, доказывает, согласно Чаадаеву, что душа продолжает существовать после гибели тела. Здесь выступает еще одна важнейшая тема - противопоставление материального и духовного мира. Казалось бы, Чаадаев должен оказаться радикальным сторонником платоновской онтологии - того направления, в котором оппозиция "духовное-материальное" совпадает с оппозициями "благое-злое" и "божественное-противобожественное". На первый взгляд, так оно и есть. Мы находим у Чаадаева представление о принадлежности человека "двум мирам" и резкое обличение тех народов и цивилизаций, которые все свои силы направили на служение материальным интересам. Сюда попадает культура Индии и Китая, вся античность, а также та традиция европейской секуляризованной культуры, которая была задана Возрождением. Однако, если внимательно вслушаться в критику Чаадаева, нетрудно понять, что лживым, противобожественным в данном случае оказывается именно подчинение духа материи, а не материя как таковая в ее самостоятельном существовании. Если в жизни человека материя занимает естественное - подчиненное - положение по отношению к духу, то она может быть признана необходимой и естественной составляющей совершенного человеческого состояния.