PhilosofFine

В результате в своем представлении о пути реализации идеального состояния общества Толстой оказывается сторонником традиционного европейского утопизма, берущего свое начало в философии Платона (в его учении об идеальном государстве), главной чертой которого является непоколебимое убеждение в возможности достижения идеала через простую замену одних принципов жизни на другие, без необходимости радикального изменения самого человека. Это убеждение, в свою очередь, связано с признанием человека неизменным в своем бытии, в своих главных метафизических характеристиках. В этом смысле представляется достаточно показательным тот факт, что Толстой обрушивается с резкой критикой на Ф. Ницше, который именно в этом пункте выступает как антипод Толстого. Ведь одна из наиболее важных и плодотворных идей философии человека Ницше - это идея развития, затрагивающего не только эмпирические качества человека и принципы его поведения в мире, но и самые глубокие основы его бытия. "Сверхчеловек" Ницше только в очень примитивных интерпретациях (к сожалению, очень распространенных по сей день) может быть понят как "раскрепощенный" обыватель, не сдерживающий самых низменных своих влечений; при правильном прочтении Ницше понятие "сверхчеловека" должно рассматриваться как метафора совершенно новой фазы в метафизическом развитии человека, той фазы, когда человек окончательно преодолевает в себе все "низменное" и "звериное" и актуализирует все свои бесконечные творческие способности. Популярность философии Ницше у русских мыслителей начала XX в. связана именно с таким пониманием "судьбы" человека. Очень точную интерпретацию этого важного принципа Ницше дали С.Франк (в статье "Фр. Ницше и этика любви к дальнему") и Л. Шестов (в книге "Достоевский и Ницше (философия трагедии)"); о первостепенном значении этого принципа для построения совершенно нового философского мировоззрения, открытого в будущее, писали и другие русские философы. В этом контексте можно еще раз подчеркнуть, что основные принципы учения Толстого имели противоположную направленность, были связаны не с будущим, не с формирующимся мировоззрением человека XX в., а с прошлым, с идеологией Просвещения, с верой в природную доброту человека и в плодотворность исключительно индивидуального духовного совершенствования.

Вернемся к важнейшему пункту учения Толстого, к его представлению о сути идеальной жизни и пути к ней. Особенно важные идеи на этот счет Толстой высказывает в книге "О жизни", где эта тема непосредственно связана с описанием метафизической "структуры" человеческого бытия. Толстой решительно отвергает два наиболее распространенных в обыденном мнении ответа на вопрос о конечной цели человеческого существования. С одной стороны, он отвергает христианское воззрение о благой и разумной жизни после смерти и, с другой стороны, не признает возможным воплощения идеала абсолютного блага в земной жизни отдельного, смертного человека. Осознание ложности этих двух мнений о цели и смысле своего бытия приводит человека в состояние отчаяния и безнадежности. Выход из этого состояния, согласно Толстому, возможен только через осознание ложности не только самих этих целей, но и всего того представления о жизни, на котором они основаны и которое уравнивает жизнь человека с жизнью животного, беспрекословно постулируя ограниченность человеческого бытия в пространстве и времени. Истинное представление о жизни, которое пытается выразить Толстой, означает нечто прямо противоположное. Жизнь человека начинается не с его рождения, а с момента пробуждения в нем разумного сознания, которое открывает человеку перспективу вечности, в "измерении" которого нет никаких пространственных и временных ограничений и пределов. "Он сознает, - пишет Толстой о таком человеке, - свое разумное происхождение вовсе не таким, каким ему видится его плотское рождение. Спрашивая себя о происхождении своего разумного сознания, человек никогда не представляет себе, чтобы он, как разумное существо, был сын своего отца, матери и внук своих дедов и бабок, родившихся в таком-то году, а он сознает себя всегда не то что сыном, но слитым в одно с сознанием самых чуждых ему по времени и месту разумных существ, живших иногда за тысячи лет и на другом конце света. В разумном сознании своем человек не видит даже никакого происхождения себя, а сознает свое вневременное и внепространственное слияние с другими разумными сознаниями, так что они входят в него и он в них" (отметим почти буквальное совпадение мысли Толстого с идеей мирового сознания у Чаадаева; см. раздел 3.1).