PhilosofFine

Но помимо опыта себя самого он, по всей видимости, осуществляет эпохе и в опыте чужого, причем заранее, во всяком возможном опыте чужого; все люди становятся всего лишь душами, Я-субъектами апперцепций в отношении самих себя и мира, которые могут быть тематизированы сообразно корреляции между обладанием значимостью и значимым [Gelten und Geltende]. Теперь примем в соображение, что при общении с другими каждый в своем сознании мира имеет также сознание чужого с теми или иными особенностями этого чужого, что его интенциональность удивительным образом проникает в интенциональность другого, и наоборот, что своя собственная и чужая бытийная значимость при этом связываются друг с другом в модусах согласованности и несогласованности, и что благодаря взаимной корректировке всегда и с необходимостью получает, наконец, значимость согласованное сознание одного и того же общего для всех мира с одними и теми же вещами. Сознание мира, присущее каждому, уже заранее (и притом в модусе бытийной достоверности) есть сознание одного и того же мира для всех, для всех знакомых и незнакомых, для всех субъектов, которые могут повстречаться, и все они уже должны быть субъектами в мире; у меня есть мир, ориентированный из меня самого (и у каждого — из него самого), мир, который предполагает других как всякий раз из себя самих тоже имеюших других, у которых опять-таки есть другие, и, таким образом, в опосредованиях интенцио-нального сообщения [Konnex] они предполагаются как субъекты некой общей для них всех апперцепции мира, в то время как каждый имеет свою собственную в своей апперцепции самого себя. И все это в непрерывно текущей изменчивости, обусловленной, кроме прочего, и взаимной корректировкой. Иными словами, каждый из нас имеет свой жизненный мир, который мыслится как мир для всех. У каждого он наделен смыслом полюсного единства миров, мыслимых в соотносенности с субъектами, миров, которые в ходе корректировки превращаются всего лишь в явления этого [der] мира, жизненного мира для всех, этого постоянно удерживающегося интенционального единства, которое само есть универсум отдельного, универсум вещей. Это и есть мир, другой же вообще не имеет для нас никакого смысла; в результате эпохе он становится феноменом, и то, что теперь остается, есть не множество отделенных друг от друга душ, каждая из которых редуцирована к своему чисто внутреннему, но, подобно тому как существует одна-един-ственная универсальная природа как замкнутая в себе единая взаимосвязь, так же существует и только одна-единст-венная психическая взаимосвязь, всеобщая взаимосвязь всех душ, где все они едины не внешне, а внутренне, именно благодаря интенциональному взаимопроникновению в ходе формирования общности их жизни. Каждая душа, редуцированная к своему чисто внутреннему, имеет свое для-себя и в-себе-бытие, имеет свою изначально собственную жизнь. И все же ей свойственно своим собственным оригинальным способом иметь то или иное сознание мира — посредством того, что у нее есть опыт вчувствова-ния, опытное сознание других как имеющих мир, причем имеющих один и тот же мир, т. е. апперципирующих его в своих собственных апперцепциях.

Подобно тому, как каждый Я-субъект имеет оригинальное поле восприятия с его горизонтом, который может быть открыт неким свободным действием и который ведет ко все новым полям восприятия, вновь и вновь очерчиваемым с большей или меньшей определенностью, так каждый имеет и свой горизонт вчувствования, горизонт другой субъективности [Mitsubjektivitat], который может быть открыт в прямом или косвенном общении, в сцеплении других, которые являются другими и друг для друга, могут опять-таки иметь своих других и т. д. Но это означает, что у каждого мир ориентирован так, что у него есть ядро относительно оригинальных данностей, а именно, ядро горизонта, который является титульным обозначением некой сложной, но при всей своей неопределенности все же действительной и антиципирующей интенциональности. Это в то же время означает, что в живом потоке интенциональ-ности, в коей состоит жизнь Я-субъекта, в модусе вчувство-вания и горизонта вчувствования уже заранее интенцио-нально имплицировано каждое другое Я. Благодаря эпохе, действительно понимающему самого себя, становится видно, что для душ в их собственной существенности вообще нет никакого разрыва внеположенности. То, что в естественной установке жизни в мире до эпохе представляется внеположенностью [AuBereinander], обусловленной локализацией душ в живых телах, благодаря эпохе превращается в чистое интентенциональное взаимопроникновение [Ineinander]. Тем самым мир, сущий в обычном смысле, а вместе с ним и сущая природа превращается в общий для всех феномен «мир», «мир для всех действительных и возможных субъектов», ни один из которых не может ускользнуть от интенциональной импликации, сообразно которой он заранее включен в горизонт каждого субъекта.