PhilosofFine

Мы уже продемонстрировали важность антиреалистской интерпретации физического знания на примере точки зрения Бора (см. § 2.1). Как правило, антиреализм утверждает, что наблюдение и реальность «как она открывается нам», по крайней мере, частично являются результатом нашего собственного вмешательства, или, иначе, наблюдение является теоретически нагруженным. В силу этого возникает вопрос: как наблюдение можно использовать для проверки теории и о какой объективности может идти речь? Наблюдение нагружено и теоретическим и физическим содержанием, в любом случае наблюдение - это акт взаимодействия исследователя и объекта. В каком смысле тогда мы можем говорить о знании о реальности, лишенной какого-либо влияния со стороны ученого?

Существует еще один очень сильный аргумент в пользу антиреализма - это недоопределенность. Основная идея состоит в том, что эмпирических данных недостаточно для того, чтобы окончательно решить вопрос, какая из множества альтернативных теорий действительно является истинной. Феномен недоопределяет реальность, и именно в этом смысле мы не можем использовать явление само по себе, чтобы доказать, что есть реальность «на самом деле». Для всего, что мы видим в природе, может существовать более чем одно удовлетворительное объяснение, более чем одна интерпретация того, что должны говорить эмпирические данные относительно «ненаблюдаемых сущностей», скрытых за «вуалью данности». Эмпирия сама по себе не в состоянии определить, какие теории являются истинными.

Логика аргумента недоопределенности весьма четкая и убедительная, с этим трудно не согласиться. Проверка теории в науке в общем случае основана на ее успешности в объяснении явлений, которые наблюдаются, либо на предсказании явлений, которые могут наблюдаться в будущем. И предсказание, и объяснение в данном случае имеют одну и ту же форму: если теория истинна, то такие-то и такие-то явления будут наблюдаться. Теория будет считаться проверенной, если такие-то и такие-то явления действительно наблюдаются. Однако, даже если эти явления действительно наблюдаются, даже если предсказание и объяснение успешны, мы не можем однозначно утверждать, что теория истинна. Весьма вероятно, что может существовать альтернативная теория, которая описывает реальность несколько другим способом, но делает те же предсказания и является столь же успешной в объяснении явлений, как и первая (в гл. 4 разбирается один из таких примеров, не так давно буквально потрясших физику высоких энергий). Отсутствие воображения или наша беспечность вместе с имеющейся достаточно успешной теорией может остановить дальнейший поиск альтернатив «за ненадобностью», однако в том, что таких альтернатив, которые столь же хорошо отвечают имеющимся данным, не существует, мы не можем быть достаточно обоснованно уверены.

Реальность «как она дана нам» не может конкретно указать нам на единственную теорию, которая будет соответствовать объективной реальности. Мы даже можем говорить о нескольких непересекающихся реальностях, и мы не в состоянии использовать данность для того, чтобы обоснованно сделать выбор между ними или сказать, какая из них больше соответствует реальности как таковой. Наша эпистемическая осторожность заставляет нас поверить в то, что научные утверждения относятся только к тому, что может быть наблюдаемо. Теории, которые оперируют «ненаблюдаемыми сущностями» (кварки, струны), в лучшем случае играют роль вспомогательных моделей, способов организации нашего знания без каких-либо претензий на объективность. В общем случае теории полезны, но не истинны: природа предстает именно такой, как если бы наши теории были истинными, но это, конечно, не означает, что природа и есть такая, как ее описывают научные теории.

Сдержать натиск антиреализма иногда достаточно сложно. Однако можно привести и ряд аргументов в пользу реалистской позиции в отношении реальности и знания. Один из наиболее часто встречающихся в литературе аргументов - вывод к лучшему объяснению. Как правило, указывается на то, что способ рассуждений, используемых в науке для того, чтобы обосновать то или иное утверждение относительно реальности, фактически является некоторым «расширением» наших обыденных представлений, которые мы используем в рамках здравого смысла (в гл. 4 отдельно обсуждается проблема абдуктивного вывода).